естествознания показывает полную несостоятельность этих домыслов богослова. Конечно, неравенство в развитии научных дисциплин и наличие у них своего языка в виде обозначений, формул и т. п. имеет место. Но оспаривать на основании этого единство науки, — значит, не видеть (точнее, не желать видеть) за деревьями самого леса.

Наличие бесконечного качественного многообразия структурных уровней материи, которые отражают естественнонаучные теории, не исключает единства научного знания. Для современных наук о природе характерны два процесса — дифференциация и интеграция. Дифференциация выражается в отпочковывании все новых и новых научных дисциплин, что дает возможность для более глубокого изучения граней, сторон, промежуточных ступеней, специфических законов природы. Но этот процесс раздробления наук ведет не к изоляции их друг от друга, а, наоборот, к интеграции, взаимному сближению, взаимопроникновению, взаимообогащению.

Интеграция наук находит свое выражение в изучении одного и того же объекта методами разных наук, в применении одинаковых методов различными науками, создании более всеобъемлющих теорий, охватывающих области микро- и макромира. Все шире используются универсальные искусственные знаковые системы, пригодные в различных областях знания, усиливается математизация науки, употребление количественных методов.

Все это свидетельствует об объективной тенденции взаимного сближения наук о природе, внутреннем единстве естественнонаучного знания, представляющем собой систему органически связанных, дисциплин, имеющих объектом изучения живую и неживую природу.

Гусдорф для обоснования своей схемы приводит еще один «довод». Он пишет, что, поскольку «никакой мозг живущего человека не смог бы при сегодняшней чрезвычайной сложности научного разделения труда объединить достигнутые результаты в гигантском резюмирующем обзоре», о единстве научного знания не может быть и речи. Наивность этого «довода» делала бы излишним его критику, если бы за ним не стояли более общие принципы теологической оценки науки.

Порочность подобных богословских принципов состоит в том, что научное знание рассматривается как механическая сумма результатов деятельности отдельных людей. Такой подход к знанию принижает его роль в обществе. Наука является закономерно возникшей общественной силой, стройной системой знания, в которой воплощается итог познания человечеством природы и общества.

Положив в основу развития общества материальную, предметную деятельность людей, К. Маркс, тем не менее, подчеркивал, что человек утверждает и проявляет себя как родовое существо (т. е. воплотившее достигнутое всем человеческим родом) не только в своем бытии, но и в своем знании[29]. Научное знание выступает поэтому как своеобразное «идеальное бытие» человечества, созидаемое в ходе развития, общества, а не как сфера приложения интеллектуальных сил отдельных личностей. Осваивая научное знание, человек постигает воплощенное в нем все богатство прошлой и настоящей человеческой материальной и духовной культуры.

Однако попытки доказать абсолютное обособление, отсутствие взаимосвязи между различными областями естествознания являются для Г. Гусдорфа лишь средством, а не конечной целью. Они нужны ему для того, чтобы сделать вывод, что «не может идти речи о всеохватывающем знании о мире, едином знании целого мира». Нападки на принцип единства знания, универсальности науки, единого научного подхода ко всем объектам действительности нужны для того, чтобы сделать желаемый вывод о существовании области, доступной лишь религиозному опыту.

Для фальсификации мировоззренческого значения естествознания протестантские богословы используют и такой способ, как эмпирически ограниченную трактовку его структуры и функции, принижают теоретические возможности методов наук о природе. Западногерманский богослов Г. Якоб выдвигает критерием «истинной» науки исследование ею лишь фактов. «Наука, которая остается наукой в строгом смысле этого слова, то есть исследованием фактов, и смиренно и благоговейно сознает границы всякого человеческого познания, — утверждает он, — вовсе не может вступить в конфликт с верой»[30].

Суть этого фидеистского критерия сводится к следующему. В функции естественных наук входит лишь обработка полученного эмпирического материала, суммирование, комбинирование, обобщение единичных фактов. Выход же за рамки исследования фактов означает переход естествоиспытателями границ, обусловленных самой природой научного знания.

Церковники понимают, что невозможно отрицать подтверждаемые практикой факты естествознания, но они страшатся не самих этих фактов, а вытекающих из построенных на их базе естественнонаучных теорий материалистических мировоззренческих выводов. Отсюда и стремление ограничить науки о природе рамками описания фактов.

Так, И. Фетчер делит все науки на духовные и естественные. Цель первых он видит в познании смысловых связей действительности, вторых — в выявлении причинных и функциональных взаимосвязей отдельных элементов действительности.

В соответствии с этими принципами богослов и провозглашает противоположность методов двух групп наук: естествознание получает господство над природой через разложение ее объектов на отдельные элементы; духовные науки, наоборот, дают общие смысловые связи, включают «нечто в большую, ведущую взаимосвязь. Духовные науки поэтому рассматривают целое…»[31]. Конечный «вывод» Фетчера состоит в том, что естественнонаучное познание причинных и функциональных связей действительности не ведет к выявлению смысловых связей.

Если перевести эти богословские рассуждения на язык научных понятий, то они будут означать следующее. Естествознанию присущ лишь аналитический метод, оно разлагает природные процессы на элементы, выявляет их связи, причины функционирования, и только. Включение этих элементов в более универсальные связи, рассмотрение целого ему недоступно, т. е. естествознание якобы по самой сущности используемых им методов не способно к широким теоретическим обобщениям, созданию универсальных концепций, имеющих мировоззренческое значение.

Ограничение методов естествознания лишь накоплением фактов и описанием их, отсечение от него мировоззренческой функции сулят, по мнению фидеистов, больше перспектив в борьбе с научным мировоззрением, чем мелочная опека науки.

Теологическая фальсификация содержания и функций естествознания в эмпирически ограниченном духе покоится на весьма зыбком основании: сведении его сложной структуры к одному, притом низшему эмпирическому уровню.

Реальная структура наук о природе многослойна. В ней выделяются два уровня — эмпирический и теоретический, причем последний не может быть никоим образом сведен к первому. На теоретическом уровне науки создаются новые научные методы и средства — «идеальные модели», «идеальные объекты» и т. п., которые заменяют эмпирические объекты. С помощью этих методов и средств теоретическое мышление получает новое знание, проникает во внутреннюю структуру объектов, раскрывает наиболее общие закономерности природы, что недоступно для эмпирического уровня.

Игнорировать теоретический уровень наук о природе — значит отрицать их как научное знание вообще. По точному замечанию марксиста из ГДР Рудольфа Рохаузена, естественные науки только тогда и становятся науками в подлинном смысле этого слова, когда они создают свои теории[32]. Современный этап развития естествознания характеризуется быстрым ростом, усложнением его теоретического уровня, созданием всё более всеохватывающих теорий. Эта могучая синтезирующая тенденция естественных наук является выражением внутренних потребностей их развития.

Дело, конечно, обстоит не так, что теоретическая часть науки вытесняет эмпирическую, факты по-прежнему остаются хлебом науки, ее исходным материалом, их объем растет сейчас чрезвычайно быстро. Дело в другом: теоретический уровень приобрел такие качественные характеристики, что оказывает решающее воздействие на весь облик науки, на