Граф ведь бывший вельможа, бывший министр. Он уж постарается дочку за какого-нибудь лорда выдать, неужели ни одного не найдется, кто бы согласился? А чтобы дочка настоящего графа, пусть и такого бедного, вышла замуж за циркача?..

Они играли с Графом в шахматы, как обычно после завтрака, когда в комнату вбежала Аллиель, с криком:

— Отец, отец, там корабли! Много кораблей!

Окно комнатки Аллиель, к некоторой зависти Эдина, выходило прямо на море. Ему вот, чтобы увидеть море, приходилось подниматься на самый верх донжона: там были нежилые, выстуженные ветром комнаты, окна которых, даже ставнями не прикрытые, тоже смотрели на море.

— Ну и что? — Граф нехотя поднял голову. — Пусть их.

— О, отец, ну пожалуйста, — девочка умоляюще сложила руки. — Можно посмотреть?

Эдин тоже встрепенулся, сразу позабыв про шахматы, и готов был вприпрыжку бежать наверх, чтобы хоть одним глазком взглянуть.

Граф посмотрел поочередно на них обоих, на дочку и мальчика, и кивнул.

— Пойдемте.

Они, Эдин и Аллиель, вихрем взлетели бы по лестнице, но Граф шел медленно, прихрамывая — иногда у него болели ноги. На самом верху, оказывается, уже собрались кое-кто из замковых жителей, даже Меридита пришла. Графу и детям тут же освободили самое удобное место.

Корабли были хорошо видны, пока ещё не поравнялись с развалинами и казались маленькими, как игрушечными. Они шли, гордо рассекая волны, их паруса круто надувал свежий ветер, он же развевал цветные флаги на мачтах, и пенный след стелился за каждой кормой. И даже небо, чаще всего серое последнее время, этим утром, как по волшебству, было почти по-весеннему голубым.

Граф не сводил глаз с кораблей.

— Впереди «Гордость Кандрии», флагман короля Герейна. Следом идет «Королева Дин», флагман гретского флота. На ней принцеса Астинна, я полагаю. В её кильватере «Королева Кандина», второй лучший корабль Герейна. Следующие два корабля тоже гретцы, наверное. За ними… — он прищурился.

— Ага, понял. «Отвага» и «Верность», шнекки, построенные еще Юджином. Быстроходные, и на каждой по четыре пушки. Есть еще «Королева Элвиса», прекрасный шерк*, не хуже «Гордости». Его здесь нет, видно, король решил не знакомить своих жен таким образом, — Граф хрипло рассмеялся. — «Королеву Элвису» Юджин заказал в Гринзале вскоре после свадьбы Герейна, а на воду ее спустили после рождения её первого сына. Может, теперь хоть в честь Астинны король заложит корабль? А то ни разу еще не пополнил флот после отцовской смерти, а корабли ведь, как люди — не вечны…

Граф разволновался ни на шутку: его руки дрожали и веко болезненно дергалось.

Теперь корабли поравнялись с Развалинами. Семь больших кораблей, шли себе мимо, подгоняемые попутным ветром, прекрасные, как сон. Но это был никак не сон, а эскадра, которая везла в Кандрию её новую королеву — Астинну, принцессу из Грета.

Корабли завернули за мыс, скрытый голубой дымкой. И тут раздался грохот, как будто раскат грома прозвучал совсем близко, а потом еще раз, и еще. Меридита охнула.

— Это чтой-то, никак пушки, ваша светлость? В Калье? — догадался Виллен.

Эдин знал, что это за замок Калья, видел пару раз, издали: серые стены, казалось, вырастали прямо из воды. Мощная крепость, рядом с ней деревня, и правил там, говорили, барон… как-то его там. Неудивительно, что в таком замке были пушки, которые теперь салютовали будущей королеве.

Позже до Развалин опять докатился грохот, этот был куда тише: палили пушки в следующем после Кальи прибрежном замке. А еще позже — опять, и это уже было похоже на отдаленный гул. Все замки на пути эскадры приветствовали Астинну пальбой из пушек, и только Развалины промолчали, как будто их вовсе не было. Впрочем, именно так ведь и обстояли дела, прежнего замка Верден не было. Были Развалины, бывший замок, в котором жил бывший министр бывшего… нет, предыдущего короля.

В этот день Меридита затеяла пироги с кабанятиной, которую накануне очень удачно добыл один из её сыновей в ложбине у речки, почти у самых Развалин. Попался совсем молодой, некрупный кабанчик, и потому очень и очень вкусный. Женщины сварили полный котел наваристого супа из костей, и опять же — пироги. И Меридита в этот день была на диво покладиста и не кричала, что всё будет в свое время подано на стол, так что нечего кружить вокруг кухни и мешать. Эдин, едва сунулся туда, сразу получил внушительный ломоть пирога с сочной и пряной мясной начинкой и чашку супа. Якоб тем временем уже сидел за столом и вовсю угощался, а неутомимая Меридита возилась у печи и говорила, бессвязно перескакивая с одного на другое:

— Хорошо, что ты тут, мастер Якоб. Хоть есть тут мужчины, и собаки, опять же, а все равно ты один их всех стоишь, с тобой не страшно. Видано ли, жить вот так, без стен. Ну да мы привыкли, конечно. Это только на второй год, как случилась беда с его светлостью, шалили тут лихие люди. А потом переловили шайку, вроде спокойно стало.

— Так почему вы не уехали? В деревню, в город? Хозяин ведь в замке Эйль сидел, или я чего не понял? — любопытствовал Якоб.

— Да, там и сидел. Так ведь не хотел он, чтобы тут всё до конца разорили! Что успели спрятать, что не порушили — сохранить надо было. У леди Аллиель, бедняжки, только это наследство теперь и есть. А было-то! Ой! — она махнула рукой, — мог ли с ней в королевстве кто сравниться, и не знаю. Один раз, помню, — Меридита слегка понизила голос, хотя секретничать тут было не с кем, — её светлость, наша графиня, на королевский бал собралась. А она у нас молоденькая была, хорошенькая такая. Так граф, как её увидел, отправил наверх украшения сменить, половину снять заставил — дескать, непристойно на балу сверкать больше королевских жен.

— Это разумно, — засмеялся Якоб, и откусил пирога.

— И потом, — продолжала Меридита, — нам ведь от его светлости жалованье платили, ни разу не задержали. Такое бы нам больше ни один лорд не положил. Его светлость — он щедрый.

Якоб понимающе кивнул, а Эдин от удивления даже перестал жевать. Это что же получается, находясь в замке Эйль, в королевской тюрьме, граф не переставал щедро платить слугам за то, что они поддерживали жизнь в этой груде камней?

— Королева вот новая, — бубнила тем временем Меридита, перескочив на другую тему. — Да будет её жизнь долгой и счастливой. Говорят, красивая, вот посмотреть бы. Тоже молоденькая, семнадцать лет. Может, и получится у неё побольше деток родить королю. Её величество, Элвиса, троих родила за шесть лет, а один остался. Единственный наследник, принц Эрдад. Такая уж доля, что у королевы, что у кухарки, рожать много приходится, а женить да замуж отдавать — мало. Да и немного ей пожить выпало, бедняжке! Может, эта, новая, счастливей окажется. Эх, и правда, посмотреть бы на неё одним глазком! Раньше-то, пока его светлость в опалу не попал, я всех перевидала. И его величество короля Юджина, и королеву Кандину, и королеву Элвису, и чуть ли ни всех герцогов, графов и баронов в королевстве. Я ведь не только здесь при графе служила. А королеве Кандине так однажды понравился мой пирог с печенью, что она велела меня позвать и принялась расспрашивать, как готовлю! Что, не веришь, мастер Якоб?