Кабинетом Карась называл несколько смежных комнат,отведенных для сборищ русской братвы.

– Я сейчас не могу. Мне некогда, – моментально сообразив,куда он клонит, заартачилась я. – Меня все ждут. Народ уже подтягиваться начал.Нужно привести себя в порядок!

– Обождут! – Карась схватил меня за руку и потащил за собой.– Тебя обязаны ждать. Даже тогда, когда я тебя трахаю.

Закрыв дверь на замок, Карась стал срывать с меня одежду.

– Пусти, дурак, ты мне платье порвешь, – попыталасьоттолкнуть его я.

– Ничего, новое куплю! – Карась подхватил меня, как пушинку,и, похотливо блестя глаза ми, понес на бильярдный стол.

Равнодушно раздвинув ноги, я принялась ритмично двигаться,постепенно наращивая темп. Карась тяжело задышал, лицо его покраснело, по мясистымщекам покатился пот.

– А… а… – застонал он, вцепившись в мои плечи влажнымируками.

«Ну, гад, сейчас я тебя достану, – с брезгливостью подумалая, напрягая мышцы влагалища. – Захочешь – не отпущу…»

– Что ты делаешь, сука! – закричал Карась. – А-а-а! Верочка,Верунчик, я больше не могу, прекрати! А-а-а!

«Чтоб ты умер! – чертыхнулась я, почувствовав, что онкончил. – По-другому нам с тобой, похоже, не разойтись…»

Промокнув член полотенцем, Карась застегнул штаны. Я лежала,не шевелясь и тупо смотрела в потолок. Секс давно уже не доставлял мне никакогоудовольствия. Так… Неприятная обязанность, не больше… Ценою в пять тысяч…Впрочем, за такие деньги можно и потерпеть…

Карась, склонившись надо мной, непривычно нежным голосомпроворковал:

– Верунчик, ты хоть немного меня любишь?

– Конечно, люблю, – машинально ответила я, по-прежнемуизучая потолок.

– Ты так об этом говоришь…

– Как?

– Не знаю… Без эмоций, что ли… Словно я тебя спрашиваю,любишь ли ты шоколадные конфеты.

– Шоколадные конфеты я не люблю.

– Почему?

– Потому что от них толстеют.

– Тебе это не грозит. Ты стройная, как березка.

– Это потому, что я сутками голодаю. Так голодаю, что головакружится. Могу прямо на сцене свалиться.

– А зачем ты это делаешь? Ты ведь в ресторане работаешь. Утебя питание бесплатное. Я вам всем бесплатно есть разрешаю.

– У меня аппетита нет, – ответила я.

Карась, погладив мою грудь, слегка ущипнул за сосок.

– Мне понравилась твоя новая песня. – Губы его расплылись вулыбке.

– Да? А мне казалось, что мое творчество тебя не интересует.Тебя интересуют только деньги, которые я тебе приношу.

– Деньги – деньгами, но и песни твои мне нравятся не меньше,иначе я бы тебя здесь не держал. Твори на здоровье, кто тебе мешает… Нет, апесня в самом деле получилась классная. Ты и музыку и слова сама написала?

– Сама, конечно, кто ж еще?

– Здорово… А кто тебя научил?

– Никто. Я самоучка. У меня в школе паренек знакомый был. Онв ансамбле пел. В общем, мы подружились. Я от него многому научилась. Он такклассно сочинял! Талантливый был, но наркоман… Все вены исколоты…

– Ты с ним трахалась?

– Трахалась, – улыбнулась я, скосив глаза на Карася.

Карась, побагровев, с размаху ударил меня по щеке.

– Ты что?! Совсем спятил? – вскочила я.

– Это чтоб не трахалась с кем попало.

– Спохватился, псих ненормальный! Я же тогда в школеучилась!

В дверь постучали. Схватив одежду, я метнулась в угол.Карась, усевшись в кресло, наблюдал за мной. Стук повторился. Карась нешелохнулся.

– Если ты еще раз ударишь меня… – натягивая платье,выкрикнула я.

– Ну и что ты мне сделаешь? – Голос Карася был насмешливым.

– Я уеду домой!

– Ты никогда не уедешь домой. По крайней мере, до тех пор,пока я сам не захочу тебя отпустить. Я успел к тебе привыкнуть, а менятьпривычки не в моих правилах!

Я подошла к двери, взялась за ручку и, посмотрев на Карася, сказала:

– Может, ты наденешь рубашку? За дверью кто-то стоит.

– Мне некого стесняться. Я могу выйти голым и в таком видеразгуливать по ресторану.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Может, тебе неудобно, что мы тут с тобой закрылись? Небери в голову, Верка, все и так знают, что я тебя трахаю каждый день! Это нидля кого не секрет. Пусть завидуют. – Карась заржал. – А твоя последняя песняменя и в самом деле сильно растрогала, – без всякого перехода сказал он,успокоившись. – Прямо за живое задела. Макар, когда ее услышал, дажепрослезился…

– Спасибо, – небрежно бросила я, перешагивая через порог.

За дверью стояли братки из окружения Карася и, приоткрыврты, смотрели на меня. Я поправила волосы, кокетливо махнула им рукой и,улыбнувшись, произнесла:

– Все нормально, ребята. Он уже освободился. Ваше делопривести его в чувство и одеть.

До выступления оставалось пятнадцать минут. Заглянув зашторку, я увидела, что зал уже забит до отказа. Мимо промчалась Любка сувесистым подносом в руках.

– Как самочувствие? – быстро спросила она.

– Нормально. – Лицо мое явно свидетельствовало об обратном.

– Держи хвост морковкой и думай о деньгах.

– Я только о них и думаю. С утра до ночи. Так думаю, что ажголова трещит.

– Тогда давай по рюмашке…

– Мне сейчас петь…

– Я вообще не понимаю, как можно петь на трезвую голову.Сейчас я столик обслужу… Встречаемся на кухне.

Через несколько минут мы уже сидели в кладовке у морозильныхкамер и поднимали наполненные рюмки.

– Народу – тьма. Все разодетые. От мужчин таким одеколономразит, что сознание можно потерять. Одни красавцы собрались, как на подбор.Сейчас выйдешь петь, увидишь. У всех бумажники безмерные. Хотя бы один замужвзял, – вздохнула Любка.