Под пальцами мужчины через пару минут появилась комната. Движения его руки становились резкими, касания карандаша – обрывистыми. Он пальцами растер на бумаге несколько линий в разных направлениях, и продолжил заполнять стены комнаты другим карандашом.

– Всё! – спустя пять минут Максим стукнул ладонями по столу и подвинул листок ближе к Наташе. – Цвета у тебя идеальные, материалы согласуй с Сурковским. Ещё есть вопросы?

Ещё несколько человек по очереди положили перед ним свои эскизы.

Кира восторгалась тому, как уважительно он относился к чужому труду. Она с академии привыкла к жестким правкам. Приносишь человеку на стол эскиз, который создавался несколько дней или часов и, молча, наблюдаешь, как все твои старания перечёркивают, кромсают и пачкают.

Максим же не прикоснулся ни к одному рисунку. Он доставал чистый лист и воссоздавал всё заново, в более упрощённом варианте, но со всеми важными чертами. Начинал сначала, даже если хотел внести незначительные правки.

– Теперь самое интересное. – Макс застегнул свою черную папку, закончив с правками. – У нас очень крупный проект, дамы и господа! – Он обвёл взглядом всех перед собой, ритмично постукивая пальцами по деревянной поверхности. – Европейский отель. – В зале раздались хлопки и посвистывания. – Все, кто, остался без проекта приступают вместе со мной к этому.

Кира осмотрелась, стараясь вычислить тех, с кем предстоит работать. Ей дружелюбно улыбнулась Вероника, давая понять, что они в одной команде.

Ника была молода и по-настоящему талантлива. В свои 25 она имела на счету около тридцати успешных проектов и приличный чемоданчик опыта. Трудолюбию у неё стоило поучиться, как и выдержке. Единственными её недостатками для этой профессии были скромность и застенчивость.

Больше никто из присутствующих в участии не сознался, но Максим выдал последнюю соучастницу.

– Всем спасибо, все свободны, кроме Киры, Ники и Ирины. – Когда все покинули кабинет, кроме их четверых, мужчина продолжил. – Что ж, девушки. Ближайшие два месяца, если не повезет то три, а может и все четыре, мы с вами ребрендим отель в Берлине.

Ника и Ира переглянулись. Кира подняла на Максима растерянный взгляд. Её сердцебиение участилось. Он тоже посмотрел на неё. Чуть прищурил веки, рассматривая эмоции в её глазах, но так и не смог ничего уловить. Она лишь выглядела слегка удивлённой, А на самом же деле чувствовала волнение и страх. Пугала её не мысль о масштабах работы, а то, какой неопытной она себя ощутила.

– Перерыв на обед, девушки, а к трем жду вас в своём кабинете.

***

Его кабинет был больше Кириного в два раза и скорее походил на элитную больничную палату. Четыре абсолютно белых стены, три окна, спрятанных за белыми вертикальными жалюзи, светлый деревянный паркет.

Максим сидел за закругленным стеклянным столом. Прямо перед ним царил хаос. Бумаги, папки, карандаши. Его ноутбук стоял верхом на деревянном этюдном ящике. Телефон выглядывал из-под кипы чертежей.

Кира пришла первой, раньше положенного на десять минут и сделала это намеренно.

– Заходи, садись куда хочешь. – Он не отрывался от экрана.

Мест для сидения действительно было предостаточно и на любой вкус. Пара мягких кресел перед столом, длинный угловатый диванчик возле боковой стены и его уменьшенная копия в виде кресла рядом с окном. На это кресло Кира и опустилась, скрестив ноги. Она положила на колени свой ежедневник и зацепилась взглядом за вид в окне. Бесконечная череда серых крыш и очертания готичного собора на фоне свинцового неба.

У Киры чесалось горло, от желания что-то спросить. Выяснить хоть какие-то детали его жизни. Она прикусила зубами язык, чтобы заставить себя молчать.

– Пришла пораньше, чтобы узнать как у меня дела? – спросил Максим и бросил короткий взгляд в сторону женщины.

– Да. – Она не стала увиливать.

– Я в порядке. – Мужчина улыбнулся, прикрыл крышку ноутбука и повернул кресло в её сторону. – Как ты? Освоилась?

– Кажется, да.

– Почему так неуверенно? – он подался вперёд и пристально смотрел ей в глаза, словно хотел прочесть мысли. Его взгляда она не боялась и без смущения отвечала тем же.

– Не могу привыкнуть к такому количеству людей, к масштабам, к организованности и идеальности.

– К идеальности? – он прищурил веки.

– Да, – она улыбнулась, – всё и все настолько идеальные, что кажутся моей больной фантазией.

Максим отвёл взгляд к окошку.

– Идеальность только в твоих глазах. Скоро начнёшь видеть во всем здесь изъяны.

– А может, это изъяны только в твоих глазах?

Он вернул к ней взгляд и снова прищурился, а потом резко сменил тему, чтобы разговор не устремился в философию.

– Тебе выдали расчет за рижский проект?

– Да, ещё в конце прошлой недели.

– Хорошо. Ты быстро справилась.

– Две недели на семь комнат в одном стиле. Не так уж и быстро, беря во внимание помощь художника, графика и архитектора.

– Не любишь делить свой успех с другими?

– Не могу с чистой совестью приписать готовый проект на свой счёт. Будто всё сделали за меня.

– Ни у одного из твоих помощников нет права приписать этот проект себе. Только крохотный выполненный кусок.

– Юридические аспекты волнуют меня меньше всего. Я внимательно читала договор о работе.

– Тогда что же?

Она моргнула несколько раз подряд, не отводя взгляда от его глаз, поднесла палец ко лбу и легонько постучала, дав понять, что всё дело в мышлении.

В кабинет постучала и зашла Ника, а следом за ней и Ира.

Кира взглянула на часы и обнаружила, что села рисовать 4 часа назад. Об этом ей давно намекала поясница, но вдохновение не разрешило отдохнуть. Она встала, прогнулась, прошла пару раз из угла в угол, скинула пиджак и вернулась в кресло.

Проект был близок ей по духу. Как только они разобрали требования, в её голове полетели сотни картинок. Она мысленно сгенерировала оттенки ещё в кабинете гендиректора, а по дороге в свой – уже расставила в вымышленном пространстве акценты. А теперь всё никак не могла представить себе холл. Отчётливо видела отдельные его части, но не могла собрать в гармоничную картинку. Хай-тек и экологичность, простор и воздух, сочетание текстур и геометрических форм. Всё это танцевало в её голове. Танцевало так, как танцует группа 3х-летних детей на своем первом утреннике в саду. А хотелось увидеть синхронные, элегантные движения танцоров балета и выплеснуть их на бумагу.

В попытке навести порядок в голове, Кира подошла к окошку и упёрлась ладонями в подоконник.

Час пик. Машины выстроились на проспекте и шумно спорят, делят между собой мост, как будто в этом городе переправ вовсе не несколько сотен. Ветер с залива пару часов назад разогнал тучи. Солнце едва успело показаться, как ему пришлось скрыться за горизонт. Его последние лучи падали на кучевые облака, и казалось, словно кто-то поджёг на небе клочки ваты.