всю долгую вечность! Однако я был бы  ещё более счастлив, – продолжил Эктавиан, – если бы глаза моего лучшего друга тоже светились любовью и счастьем. Конечно, Элинэль краше всех в нашем лесу, да и во всём Светлом краю, но светозарная её сестра Лиадран ничем не хуже, чего ты тянешь? Все давно ждут вашей свадьбы.

– Вот именно: все ждут, – Лиарин как-то сразу помрачнел, – а я не жду! Я знаю, Эктавиан, что Лиадран очень красива и не прочь стать мне женой, но я ведь не виноват, что мы с детства были неразлучны: ты, я и дочери Элирана. Мы и сейчас добрые друзья, но сердце моё молчит, когда она рядом. Да  и в том, что она любит меня, я сомневаюсь – просто она привыкла к мысли, что я принадлежу ей. Ведь так ей твердили с рождения.

– Сердце его молчит! – передразнил Эктавиан. – Как оно может молчать рядом с такой красавицей, не понимаю! Люди говорят: «Сердце эльфа жаркий уголёк, но он заключён в кристалл льда, и лёд этот никогда не тает». Наверное, это про тебя – Сердце-Ледышка, и даром, что зовут тебя Лиарин – «сердце, сияющее светом»!

– Любовь – сделала тебя ненормальным, – заметил Лиарин, нисколько не обижаясь на слова друга.

А Эктавиан снова запел свою песенку:

– Как прекрасен день свежестью своей!

– Ты не забыл – мы охраняем границы, – напомнил ему Лиарин, – а ты своими песнями предупреждаешь врагов о нашем приближении за версту.

– Так пусть бегут, пока могут! – крикнул Эктавиан и легко взбежал на холмик, поросший мокрой от росы серебристой полынью. – Как чиста вода хрустального ручья!

– Стой! – веско бросил Лиарин.

Беззаботность исчезла с его лица. Он напрягся, словно растворяясь в воздухе и весь обращаясь в слух. Он учуял что-то  иным, доступным лишь эльфам зрением и теперь пытался выяснить причину беспокойства.

– Там! На юго-западе, двое. Идут вдоль реки у Ивовой Границы. Но я не чувствую зла… – добавил он.

Эктавиан сбежал с холма, так же лёгко, как минуту назад поднимался на него, и тоже прислушался. Напряжённое его лицо вновь осветила беззаботная улыбка:

– Ах, да это они!

– Кто они? – не понял Лиарин.

– Разве я не говорил тебе о них? – удивился Эктавиан.  – Девчонки из деревни у Сосновой горки.

– Девчонки? Люди? – изумился младший эльф. – Что они здесь делают? Люди из деревни не ходят в Элтлантис!

– Они ходят, – просто сказал Эктавиан. Ему нравилось, что он мог поведать то, о чём его друг даже не подозревал. – Я не говорил тебе? Они часто приходят к нам, но всегда бродят только по окраинам и ведут себя осторожно, не причиняя вреда лесу. Потому я счёл, что нет ничего страшного в их присутствии. Думаю, князь Элиран, тоже знает о них, хоть я и не говорил, но он всё знает и чувствует…

– Как это странно, – промолвил Лиарин, изумлённо глядя на юго-запад, словно мог увидеть сквозь лес двух девушек, бредущих по ручью. – Кто они?

– Одну зовут Джайна, – оживился Эктавиан, – что значит «цвет розы» или «красная, как роза». И это воистину так, у неё такие огненно-рыжие волосы, что  ярче и не придумаешь! А другую зовут Марой, что значит «надежда», по-нашему Эрсель. Впрочем, у неё есть и второе имя Джалина – «королевская роза».  У той волосы каштановые, длинные и тоже отливают медью. Они совсем юные! И очень милые. Мара Джалина – сирота, а Джайна – её сестрица. Как я понял, Мара здесь недавно. Но дружба их связывает с рыжеволосой не меньшая, чем нас с тобой.

– Друг Эктавиан, да ты просто кладезь знаний о людях! – воскликнул поражённый Лиарин. – Только откуда ты всё это знаешь?

– Да я уже не раз встречал их. Однажды  я долго за ними наблюдал у Лилейной заводи, пока они ни заметили меня и ни подняли визг.

– Заметили тебя, когда ты сам этого не желал? – поразился в очередной раз Лиарин.

– Вот именно! – с восторгом подтвердил Эктавиан. – А знаешь, они мне нравятся, хоть и люди! Рыжая – такая бойкая, озорная, а Мара, конечно, не столь яркая, но в ней есть что-то такое… величественное… и загадочное. Она не похожа на простую крестьянку. Я слышал о ней много странного, когда они болтали между собой: родные девушки погибли в огне, она едва выжила и позабыла своё прошлое. Девчонки подозревают, что они не сёстры, а Эрсель прячут здесь от слуг Катараса. У неё ещё след от ожога на груди, как роза. Странные девочки… Но эльфы им по душе. А Эрсель знает такие легенды о Звёздном Народе, что и я был не прочь послушать. О светлой Лианэли, например. Чудные девушки, дивные! – закончил он.

– Ну, Эктавиан, ты не перестаёшь меня удивлять! – Лиарин изумлённо приподнял бровь. – Пожалуй, Элинэль нужно лучше приглядывать за тобой, а  то в один прекрасный день ты можешь сбежать от неё к какой-нибудь рыжей девчонке или деревенской сказочнице, рассказывающей эльфийские предания. Надо же! Даже «розу» на груди успел рассмотреть!

– Ну-ну, – предостерёг Эктавиан, – полегче с такими пророчествами! Не ровен час, сам в такую историю влипнешь! К тому же, ты ведь знаешь, друг мой Лиарин – я предан  Элинэли, а любовь эльфа  – это навсегда.

– Ладно, идём! Пройдёмся на юг, раз здесь всё тихо, – решил Лиарин.

– А не хочешь взглянуть на них? – вкрадчиво спросил Эктавиан.

Лиарин поглядел на юго-запад… Он колебался лишь минуту, но всё-таки колебался (эльфы – крайне любопытный народ).

– Нет, не хочу. Идём! – решил он, наконец, и зашагал вверх по тропе.

Эктавиан двинулся следом. Через минуту молчания он тихо сказал:

– А глаза у неё серые, стальные, и лишь когда солнце касается их своим золотым лучом, загораются ярким голубым светом…

– Чьи глаза? – не понял Лиарин.

– Глаза Мары Джалины Эрсель, – ответил Эктавиан.

Лиарин неожиданно засмеялся звонко и весело:

– Они околдовали тебя, эти девчонки! Может, твой гимн любви посвящается вовсе не Элинэли?

– Ну-ну, – наигранно рассердился Эктавиан. – Над моей любовью к Элинэль шутить не смей!

И он снова запел, вскоре ему вторил и Лиарин:

Как прекрасен дождь свежестью своей…

В это