– К контрольной готовитесь?

– А то! – с вызовом ответил Митрофанов. Их класс готов был к контрольной как никогда: все гонялись за мифическим преступником и никто даже близко не подходил к учебнику.

– Чего у вас там за шум вокруг отличников? – не отставал Илюша, хотя Митрофанов всем своим видом давал понять, что к пустой болтовне не расположен.

– Все в порядке, – пытался свернуть разговор Митрофанов. – Они у нас по специальной системе занимаются, проходят курс выживания, чтобы контрольные писать в любых экстремальных ситуациях.

– А-а-а, – загадочно протянул Пугачев и отступил в сторону.

Митрофанов успел подумать, что единственный, кому в этой чертовой игре везет, это Илька: его вряд ли заденет проклятье, обрушившееся на отличников. Потом мимоходом он вспомнил, что живет Пугачев в одном доме с ним и Жекой. Больше мыслей у него никаких не появилось, потому что прозвенел звонок и надо было возвращаться в класс.

Начался урок истории. По плану они должны были вместе с бунтовщиком Емелькой Пугачевым блуждать по калмыцким степям, но все живо занялись обсуждением случившегося, и грозному разбойнику пришлось поскучать в сторонке.

Кричали много, чуть до драки не дошли, но сошлись только в одном – странная эпидемия, подкосившая отличников, сильно снижала шансы 7-го «А» на поездку в Болгарию.

– Ничего, у нас хорошистов много, – гудели с последних рядов, из области Заединичья, отпетые двоечники, на которых бесполезно было рассчитывать в этой борьбе.

– Пускай Емцов выходит, подумаешь, простудился, – откликались от окна, где расположились троечники, изредка способные на подвиг в виде четверки.

– А давайте у «бэшек» тоже отличников почистим, чтобы все справедливо было, – неожиданно предложил Костомаровский, и класс взорвался гудом одобрения.

– Нет-нет, это не вариант, – не согласился Викентий Михайлович.

– А наших бить – вариант? – отозвалось сразу несколько голосов.

– Ну, откуда вы знаете, что наших били? – пытался успокоить своих подопечных историк. – Крюкова сказала, что не заметила, сама она опрокинула стол или его на нее уронили. Вот и Сидорова не помнит, кто ей руку прищемил. Ведь никто не заставлял ее совать пальцы в щель. Сама попалась. А Стриженову стоит внимательней по улицам ходить. Это надо же ухитриться – дверью в лоб схлопотать, да так, что сотрясение мозга получилось. Я с мамой его разговаривал, они вчера полдня в поликлинике провели.

– Вот что значит мозги в голове иметь, – привычно поёрничал Макс. Вышло неудачно – смеяться никто не стал.

– Ничего подобного! Это все специально! – вдруг звонко выкрикнула Каринка, и все головы повернулись к ней. Сидорова от такого внимания мгновенно покраснела и, чтобы сгладить неловкость, добавила: – Я чувствую, все это неспроста.

– Ну, если чувствуешь… – протянул Костомаровский, и класс захихикал. Сидорова смерила его презрительным взглядом и отвернулась.

– Чувствует кто-то что-то или не чувствует, однако контрольную писать надо, – вернул ребят к действительности учитель. – С отличниками или без, но, пока не огласили результаты, у нас есть шанс победить. Да и при любом другом раскладе хорошие отметки в году никому не помешают. Не так ли, Костомаровский?

– Не так, Викентий Михайлович, – с вызовом произнес Владик. – Все равно мы не будем ждать и молча смотреть, как наших бьют. Если из-за такой несправедливости мы не поедем в Болгарию, то мне лично будет уже все равно, какая у меня там оценка в году.

Многие согласно закивали головами.

– Тебе – может быть, – пытался все перевести в шутку историк. – А вот некоторым не мешало бы улучшить свои показатели по предмету. Поэтому давайте не будем устраивать бунт и спокойно доживем до пятницы.

– А почему бы нам не попробовать их поймать? – подал голос Макс.

– Кого ты собрался ловить? – устало переспросил Викентий Михайлович. – Фатум? Случай? Хватит искать черную кошку в черной комнате. Тем более ее там нет.

Но класс был не удовлетворен таким ответом. Семиклассники горели желанием действовать. Костомаровский давно уже перешептывался с жителями области Заединичья. Было решено устроить налет на класс «Б» и если не вздуть отличников, так хотя бы припугнуть всех остальных. В том, что во всем виноваты именно «бэшки», никто не сомневался. Остальные в полный голос строили планы, как им защититься, чтобы без потерь дожить до контрольной.

Как самого ленивого и толстого, Митрофанова в расчет не брали. Поэтому он беспрепятственно восстанавливал нервные клетки поеданием вафель. Неожиданно его внимание привлекла Каринка Сидорова. Она тоже не принимала участия в обсуждении случившегося, а, высунув от старания язык, что-то писала левой рукой.

Митрофанов отложил в сторону надкушенную вафлю и привстал.

Сидорова выполняла заветы класса – училась писать левой. Цифры у нее выходили еще ничего себе, а вот буквы наезжали одна на другую, путались и убегали вниз. Если такую работу увидит комиссия, то, даже при правильных ответах, выше четверки не поставят.

– А как там Крюкова? – спросил Митрофанов прямо в ухо Сидоровой.

Каринка не проявила удивления. Она только на секунду оторвалась от своего занятия и с любовью оглядела корявые буквы.

– Сидит дома, трясется, к телефону не подходит. – Она вновь принялась за письмо.

– А ты чего в школу ходишь? Не боишься? – В душе Митрофанова шевельнулось что-то отдаленно напоминающее зависть: он не был способен к такому усердному труду.

– Боятся только нытики и дураки, – подняла голову от тетрадки Сидорова. – А умные люди действуют.

Митрофанов для проформы покивал, хотя не понял, что такого важного делает отличница Сидорова. Вот они с Лавренко вчера делали и даже почти поймали злоумышленника. И если бы не случайное стечение обстоятельств…

– Ну, и чего ты надействовала? – решил уточнить Митрофанов, и Каринка раздраженно отбросила ручку.

– Слушай, ты чего тут стоишь и тупишь? Это же слепому понятно, что, если бы не поездка в Болгарию, все было бы спокойно. А так…

– Кто же, по-твоему, все это делает? – задал вчерашний вопрос Митрофанов.

– А я откуда знаю? – недовольно поджала губы отличница, опять берясь за ручку. Ей было неинтересно вести этот пустой разговор.

Митрофанов вернулся к себе.

– Ну что? – сразу повернулся к нему Лавренко.

– Ничего. – Митрофанов втиснулся за парту. Помолчал, а когда Макс уже собрался от него отворачиваться, вдруг произнес: – Я вот чего не понимаю. Глупо как-то все получается. Зачем этому злоумышленнику понадобилось начинать разбираться с отличниками настолько заранее? Ну, прищемил он руку Сидоровой, так до пятницы у нее все пройти может. Крюкова от чайников к завтрашнему дню оклемается. Митьку мы как-нибудь выманим из дома. Да и Стриженов прибежит, не станет отсиживаться за семью замками.