Тонкий пригляделся и вяло кивнул: правда, гамак – поплавков не видно.

– А мне баба Зоя про вас рассказывала, – сказал он, чтобы поддержать разговор.

– Кто?

– Что? – хором спросили Игорь и Ежик. Они так посмотрели, как будто бабуля все прошлое лето собирала на них компромат, а вчера выложила все Тонкому.

– Говорила, что внуки у нее по заграницам, помочь некому.

– А, – хохотнул Ежик, – точно! Я за границей последний раз был лет десять назад. В Москве. – И заржал.

Тонкий подумал, что не такой уж он молодой, – это вчера в темноте казалось, что ему лет семнадцать. Теперь же, при дневном освещении, невыспавшийся Ежик тянул на все двадцать пять, а то и больше. «Такой взрослый и такой глупый», – вспомнил Тонкий вчерашние Ежиковы проделки.

Кто-то больно пнул Сашку ногой под столом, и его мысли обрели другой оборот: «Не только глупый, да еще и нервный. Вон как брыкается».

Игорь вскочил:

– Хватит рассиживаться, работа не ждет! – И потащил Ежика на грядки. Гамак он забрал («Починить надо»).

Тонкий вскарабкался на алычу: работать так работать.

Спать хотелось ужасно. Он срывал с ветки алычину и засыпал, клал ее в ведро и засыпал. Иногда промахивался, роняя ягоды на землю. Пасшийся неподалеку Росинант это увидел и подбежал к дереву, подбирать упавшие ягоды. Когда ягоды кончались, козел нетерпеливо пинал ствол рогами, тогда на него с дерева падал еще десяток крупных алычин и через раз – Тонкий. Было невысоко, но на пятом падении Тонкий научился цепляться коленками так, чтобы ни один козел его не сбил.

– Фиг тебе, – сказал он козлу, когда удержался после очередного толчка.

Толстого он, как собирался, взял с собой. Верный крыс до поры смирно сидел у него в кармане, но, почуяв ягоды, выбрался и пристроился на веточке рядом с хозяином. Он отщипнул себе алычину и стал громко чавкать. Козел, увидав на дереве незнакомого зверя, пришел в бешенство. Он и раньше-то не отличался лояльностью, а тут вообще сошел с ума: стал долбить рогами ствол, как будто собирался работать на лесоповале и сейчас репетировал. Тонкий хотел придержать крыса за хвост, но опоздал. Толстый кубарем слетел с ветки и приземлился прямо перед козлиной мордой. Тонкий подумал, что надо бы слезть помочь, но потом решил: чем тут поможешь?! Жалко козлика.

Видели когда-нибудь рассерженную крысу? Она похожа на зубастика из фильма: такой же клубок шерсти с горящими глазами и большими резцами, выставленными на показ. Только крыса еще шипит. Секунду козел тупо разглядывал Толстого, потом повернулся и дал стрекача. Верный крыс погнался за ним. «Побегает и вернется, – меланхолично подумал Тонкий. – Росинант сам виноват».

Самое трудное было – менять наполненное ведро на пустое. Ведро надо снять с ветки, спуститься вниз, да так, чтобы не просыпать сливы. Потом, громыхая пустым ведром, – опять забраться… Тонкий совсем измучился. А эти двое – Ежик с Игорем – бодренько перекликались на грядках, как будто сами ночью не тонули. С земли Тонкому было видно обоих, с дерева – только блестящую лысину Игоря. Ежик швырял в приятеля морковкой, Игорь ловил ее на лету и, ворча, запихивал в ведро. Должно быть, и вправду братья. Чужие люди с такими разными характерами уже давно бы переругались и разъехались по разным городам. Ну да, Игорь говорил, что они внуки. Оба. Значит, братья. Хотя бы двоюродные.

Перед тем как опять влезть на дерево, Тонкий окинул взглядом окрестности. Чего-то не хватает!.. Игорь, Ежик, Росинант носятся вокруг дома от маленького серого пятнышка – Толстого… «Шестерка»! Ее не хватает для завершения пейзажа. Вчера этот ненормальный Ежик и двухсот метров не смог пройти без машины. Неужто в деревню пешком пошел? Быть не может! Местность за домом оставалась неисследованной. Должно быть, там и стоит машина. И вообще, какая разница. Ежикова «шестерка», пусть что хочет, то с ней и делает.

Сам не помня как, Тонкий обобрал дерево еще до обеда. Счастливый, он сполз с ветки и потащил ведра в дом.

– Уже управился? – вышла навстречу бабулька. – Ну, иди домой, Саша-джан. Сама отнесу, да? Возьми себе какое хочешь и иди. Устал, да?

Тонкий кивнул: еще как устал. Спорить не хотелось. Ну, хочется старушке самой погорбатиться, потаскать тяжелые ведра. Он не имеет права спорить со старшими. Бабулька уковыляла в дом, и Тонкий засобирался. Под ноги метнулся верный крыс, забрался по штанине на плечо и начал чем-то чавкать. Тонкий глянул… кошмар! В зубах у Толстого болталась длинная коричневая кишка! Свеженькая…

– Росинант! – рявкнул Тонкий так, что пошатнулись деревья в саду. – Росинант!!

Козел прибежал, веселый и непокусанный. Тонкий ощупал его живот – все на месте. Он повертел кишку в руках, тряхнул за шкирку верного крыса:

– Колись, Толстый, кого потрошил?!

Крыс, конечно, не ответил. Кишка была длинная, тоненькая – что-то мелковата для козла. И воняла рыбой! Тонкий это заметил и успокоился:

– В доме свистнул?

Верный крыс пристыженно опустил усы.

– Ладно, прощен. Только не пугай меня так больше.

Ленка с тетей Музой еще не вернулись. На палатку они бросили десяток веточек для маскировки и оставили записку незваным гостям:

«ПРЕСТУПНОМУ ЭЛЕМЕНТУ

Для экономии времени, которое Вы могли бы потратить на бесплодные поиски, сообщаем, что ценные вещи уехали вместе с нами в багажнике. Спиртного мы не держим. Если Вас заинтересуют наши носки и купальники, рискните. Это будет интересно. Гарантирую все прелести экстремального отдыха: бег по пересеченной местности, борьбу без правил и незабываемый вкус тюремной баланды.

Без уважения

старший оперуполномоченный по уголовному розыску

капитан милиции Муза Уткина».

Тонкий подумал, что раз без уважения, то не надо было называть преступников на «вы», да еще с большой буквы. А так вообще правильная записка. Веселая и внушительная.

Он спрятал записку в карман, чтобы тете Музе потом не писать еще раз, и полез в палатку отсыпаться. Глаза слипались, хоть спички между веками вставляй. Не раздеваясь, Тонкий плюхнулся на пружинящий надувной матрас…

Хруп!..

– Толстый! Убью! – Верный крыс опять натаскал в постель улиток. Самому, что ли, влом разгрызть? Наверное, трудно ему, слишком твердые раковины…

Толстый подскочил к хозяину и стал деловито перетаскивать расколотых улиток в ноги. Научить его, что ли, пользоваться щипцами для орехов?

Только Тонкий успокоился и закрыл глаза, как услышал над ухом громкое посапывание.

– Толстый! Отвали! Всех уже забрал!

Но это был не Толстый. Кто сказал, что ежики – ночные животные? Ежики не только ночные, но и дневные, а могут быть и утренние, если есть где стырить немного еды. Сейчас они подбирались к ведру с алычой. Много ежей! Вчерашняя ежиха с выводком, два длинных ежа, два толстых ежа… Что же, Тонкому из-за них возвращаться в деревню и лезть на дерево?! Ну уж фиг! Чертыхаясь, Тонкий высунулся из палатки, втащил к себе ведро и лег с ним в обнимку. Пусть только попробуют подойти!