Радость О-370 едва не растаяла… но он догадался, что П-838 по-прежнему заперта в норе и не сможет его остановить, даже если захочет.

Он с надеждой взглянул на брата:

– Ну, что? Приключение?

Н-211 опустил морду.

– Мне… Мне хочется. Только вот… – Его правая передняя лапа дёрнулась вверх и повисла. – Лапа. Заноза. Попала, когда рухнула крыша.

– Дай посмотрю, – сказал О-370. – Может, вытащу.

– Не получится, – сказал, отворачиваясь, Н-211. – Она глубоко засела.

О-370 вдруг заметил, что уши у двоюродного брата прижаты, глаза слезятся, и, хотя в воздухе было прохладно, а сломанные обогреватели валялись под лапами, дышит он тяжело и часто… О-370 всегда считал двоюродного брата храбрее себя. А Н-211 боялся.

О-370 даже помыслить не мог отправиться на поиски приключений в одиночку. Юли и Мия остались в живых только потому, что были вместе. Каждый обладал талантом, которого не было у другого. Когда братья придумывали свои собственные приключения, сочинял всегда О-370, а Н-211 был в этих историях клыками. Но прямо сейчас у Н-211 был такой вид, что он не сможет обидеть даже земляного червя.

О-370 снова посмотрел в лес. Тот казался темнее и даже гуще, чем прежде. Весь мир пугающе распахнулся навстречу. Но всё-таки распахнулся.

– Я пошёл, – сказал О-370.

Н-211 навострил уши:

– Пошёл?

О-370 глянул вниз через край обвалившейся крыши. Широкая лужайка лежала внизу пропасти в головокружительные три хвоста глубиной. В норе ему едва хватало места подпрыгнуть вверх на две лапы.

Он облизал губы и напомнил сам себе, что такая возможность случается только раз в жизни. А то и реже.

– Что если Гризлер тебя поймает? – спросила П-838.

О-370 обвёл взглядом Ферму, отыскивая местечко, где старый пёс бросил на ночь кости. Но Гризлера нигде не было видно. Впрочем, какая разница. Пёс хоть и был в восемь раз больше О-370, но отличался тучностью и косоглазием, да ещё и ходил вразвалку.

– Самое страшное в Гризлере, – сказал О-370, – что он забрызжет тебя слюной, когда будет лаять.

Н-211 не засмеялся.

– А что если там мистер Шорк? Дождётся, когда ты спрыгнешь, и в два счёта тебе перекусит шею!

О-370 едва сдерживался – от злости шерсть на загривке чуть не вставала дыбом.

– Увидишь его – дай знак. Завой.

И, пока страх не пересилил его, он упёрся передними лапами в острый край крыши и покачался на задних.

– Не вздумай, Триста семидесятый! – зарычала П-838.

Он посмотрел на траву внизу. Вот оно. Начало единственного великого приключения.

– Триста семидесятый! – окликнул Н-211.

О-370 обернулся через плечо.

– А вдруг с тобой что-то случится? – спросил двоюродный брат.

– Да… – ответил О-370. – А вдруг со мной вообще ничего не случится?

Н-211 прижал уши.

О-370 прыгнул.

ЗЕМЛЯ БРОСИЛАСЬ ВВЕРХ и звонко ударила О-370 по лапам, ткнула его же коленями в живот. Морда лисёныша ударилась о траву, зубы щёлкнули, да так сильно, что, казалось, сейчас рассыпятся. Целое долгое мгновение он не мог вздохнуть и с ужасом думал, что навсегда переломал себе кости.

Наконец лёгкие встрепенулись и жадно глотнули воздух. Шатаясь, О-370 поднялся на лапы и встряхнул головой, чтобы разогнать искры, мелькавшие перед глазами. На негнущихся ногах он обшарил взглядом лужайку – как бы не выскочил из кустов мистер Шорк, как бы не выпрыгнул, извиваясь и чавкая, Булькожажд.

Но, какие бы смертоносные существа ни таились в лесу, никто не показывался.

О-370 попробовал ступить лапами по траве. Щекотно. Он проскакал несколько хвостов вдоль сетчатых нор, повернулся и поскакал обратно.

– Как здорово! – закричал он двоюродному брату.

П-838 посмотрела на него сверху вниз через сетку:

– И как же ты заберёшься обратно, умник?

– А, ну-у… – О-370 смерил взглядом высоту до обвалившейся норы – три хвоста. – Вернусь – что-нибудь придумаю.

– Если вернёшься.

Она растворилась в уютном красном свечении норы, и О-370 внезапно остался совершенно один. Н-211 – вот пугливые лапы! – не отважился даже украдкой выглянуть за край крыши. О-370 ему покажет. Он соберёт целую сотню чешуек Булькожажда и с ликующим видом бросит их двоюродному брату под лапы.

О-370 повернулся лицом к лесу, пытаясь собраться с храбростью. Ночь была всё такой же ветреной и такой же зловещей, что и мгновение назад. Но теперь, когда нора больше не укрывала собой О-370, каждый порыв ветра казался ещё холоднее, ветки, что колыхались под ветром, – ещё острее, а в каждом треске, что долетал из леса, чудилась угроза.

Он уже не чувствовал себя таким смелым, чтобы сунуться в лес хотя бы на ус. Особенно без Н-211 – ведь теперь некому присматривать за его хвостом. О-370 обвёл взглядом Ферму в поиске каких-нибудь других приключений. Он увидел Белый Сарай и сердито запыхтел. Нет, туда он не пойдёт совершенно точно – в этом месте заканчиваются все приключения.

Оставался фермерский дом.

О-370 улыбнулся. Вот оно! Самое лучшее приключение. Он отправится к бочке с едой, принесёт столько, сколько поместится в пасти, и сожрёт на глазах двоюродного брата. Н-211 ещё пожалеет, что выдумал эту занозу!

О-370 потрусил вдоль ряда приподнятых над землёй сетчатых нор.

– Ай-яй-яй! – раздался над головой чей-то голос.

– Набрался дикости, посмотрите-ка! – подхватил другой.

– Вот ему достанется, и по заслугам!

Это были три беты, самки-производители. Их силуэты пламенели в тусклом свечении обогревателей.

– Нельзя этого делать, лисёныш! – сказала одна.

– Если Фермер увидит, он тебя в Сарай не возьмёт!

– Мы с тобой разговариваем! – зарычала третья.

О-370 избегал их взглядов. Если им хочется прожить всю свою жизнь, не испытав ни капельки приключений, это их дело.

А у него будет своя история.

О-370 нацелился носом на бочку с едой и стрелой помчался по щекочущим травам. Лапы то и дело спотыкались на невидимых кочках лужайки. Колени ныли, от холодной росы на лапах немели подушечки. Но он мчался не останавливаясь, чтобы поскорее оказаться в укрытии фермерского дома. Свобода пугающе будоражила все ощущения. Сердце ёкнуло. Это ветер взъерошил травы. Тени по сторонам выпустили когти.

До бочки с едой оставалось ещё хвостов двадцать, как вдруг что-то зарокотало и заставило его остановиться. Он медленно повернул голову. Приподнял переднюю лапу. Там, между домом и грубо сколоченной будкой, стоял грузовик Фермера. На мгновение О-370 показалось, что Фермер забыл выключить двигатель. И тут, в тени грузовика, он заметил лохматую фигуру. Гризлер лежал под грузовиком и громко храпел, точно мотор. Губы у пса тряслись и брызгали струями слюны. В воздухе стоял густой мясной запах собачьего дыхания.