которые посылались для доставки грузов окруженным. Воздушная блокада нанесла колоссальный ущерб врагу. «Самолетами Сталинградского фронта было сбито более 400 транспортных самолетов противника. Таким образом, под Сталинградом фашисты потеряли почти всю свою транспортную авиацию и все ее летные кадры»[1].

Лишь после войны я узнал, что в составе одного из истребительных полков в этом районе действовал и мой брат, капитан Владимир Степанович Королев, штурман. В жизни нередко бывают неожиданные совпадения, и парадоксы, как и в данном случае: оба, родившиеся на сталинградской земле, мы с братом в один и тот же период воевали под Сталинградом, но не встретились друг с другом.

В середине декабря противник сосредоточил крупную ударную котельниковскую группировку войск под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна и предпринял наступление с целью деблокирования окруженной группировки. Мы знали, что этот ударный кулак направлен как раз в нашу сторону, к юго-западному выступу кольца, где окруженный враг сопротивлялся особенно яростно, надеясь, что к нему пробьются извне. Но все надежды противника лопнули, как мыльный пузырь, и окруженные гитлеровцы оставались по-прежнему в смертельной петле.

Советское командование выдвинуло навстречу наступавшим войскам Манштейна мощные резервы. В результате ожесточенного сражения на рубеже реки Аксай замыслы гитлеровских горе-стратегов полностью провалились. После войны бывший гитлеровский генерал Меллентин напишет об этом времени: «В этот период произошли полные трагизма события, историческое значение которых трудно переоценить. Не будет преувеличением сказать, что битва на берегах этой безвестной реки (р. Аксай — В. К.) привела к кризису Третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии»[2].

После того, как внешний фронт окружения отодвинулся от волжской твердыни далеко на запад, стало ясно, что уже не за горами генеральное наступление наших войск с целью полной ликвидации котла.

8 января 1943 года гитлеровскому командованию был предъявлен ультиматум с требованием капитуляции. Как и в предыдущие дни, в котел забрасывались листовки, адресованные немецким солдатам, а после переданного ультиматума — и лично Паулюсу.

Слушая текст советского ультиматума по радио, мы хотели верить в благоразумие немецкого военного руководства. Думалось, что немецкие военачальники, вопреки гитлеровскому безумию, осознав чрезвычайную опасность, нависшую над окруженными войсками, отведут от них смертельный приговор.

Однако этого не случилось. Паулюс, выполняя приказ Гитлера, отверг наше гуманное предложение, скрыв его от своих младших офицеров и солдат. Находившаяся в кольце группировка оказалась обреченной на уничтожение, и это было одним из самых мрачных преступлений Гитлера перед немецким народом.

В ночь с 8 на 9 января с советской стороны на всех направлениях намеченных ударов проводилась усиленная разведка.

Понеся потери в предыдущих боях, 166-й полк к этому времени имел в своем составе лишь четыре танка Т-34 и шесть Т-70. Требовалось обеспечить выполнение боевой задачи с минимальными потерями, и здесь во многом могли помочь разведчики. По заданию начальника штаба капитана Полуэктова я вместе со старшим лейтенантом Бирюковым организовал разведывательный поиск на своем участке. Возглавить поиск мы поручили старшему сержанту Цыпкину. Опытный разведчик, он неоднократно ходил за «языком», действовал смело, решительно и, вместе с тем, продуманно и расчетливо. Каждая вылазка Цыпкина заканчивалась, как правило, успешно. Поэтому мы не сомневались и на этот раз, что разведка вернется не с пустыми руками.

Чтобы прорвать подготовленные в инженерном отношении позиции противника, требовалось многое уточнить и перепроверить. Нужно было выяснить: на какую глубину установлена «колючка»? Где на пути могут встретиться заминированные участки, противотанковые рвы, эскарпы, контрэскарпы и иные заграждения? Где находятся огневые позиции артиллерии и минометов, основные и запасные? Где и какие у противника резервы? Эти и другие сведения можно было получить от «языка».

Обо всем этом мы подробно договорились с Цыпкиным, тщательно подобрали группу из шести разведчиков, проверили их экипировку. Перед тем, как отправить разведчиков на задание, я напомнил:

— Надеемся на вас, как на мастеров своего дела. Не подведете?

— Не подведем, товарищ старший лейтенант! — ответил Цыпкин.

— Ну, трогайте! — это уже подал команду Бирюков.

Бойцы в белых маскхалатах двинулись по одному вслед за старшим сержантом к переднему краю и вскоре растворились в метельной мгле. А в наших сердцах поселилось смешанное чувство тревоги и надежды.

После возвращения Цыпкин рассказал нам, как проходил поиск.

Передвигаясь, где по-пластунски, где на получетвереньках, разведчики сумели незамеченными приблизиться к вражеской траншее. Группа захвата залегла поблизости от нее, группа обеспечения — чуть позади, уступом влево, в готовности прикрыть огнем отход с «языком». Все внимание участников поиска было приковано к маячившему впереди капюшону вражеского наблюдателя. А Цыпкин, твердо помня, что выдержка — важнейшее условие успеха, выжидал. Он знал, что гитлеровцу снег слепит глаза и тот должен хотя бы на мгновение отвернуться. И действительно, немец, переминаясь в траншее с ноги на ногу, вскоре повернулся к разведчикам спиной. Цыпкин тут же сделал знак рукой, и вот уже группа захвата тащит связанного наблюдателя с кляпом во рту к нашему окопу. Когда фашисты подняли тревогу, было уже поздно.

Вся операция, занявшая два с половиной часа, прошла на редкость удачно, без потерь с нашей стороны.

От этого «языка» и из разведывательных сведений взаимодействовавшей с нами стрелковой части удалось получить точные данные о наиболее опасных участках минных заграждений, о противотанковых препятствиях, об огневых позициях противотанковых батарей. Вся эта информация была затем передана артиллеристам и саперам, которые использовали ее наилучшим образом.

Понимая, что наступательная операция будет завершающей, командование полка и штаб стремились особенно тщательно организовать взаимодействие с пехотой и артиллерией. Поэтому все выверялось, уточнялось, согласовывалось и сверялось по нескольку раз. Большое внимание уделялось поддержанию надежной связи, целеуказанию, взаимной информации, обеспечению быстрого, оперативного доведения до экипажей команд и приказов, а также уточнений задач в динамике боя.

В беседах, проводившихся в эти дни с экипажами замполитом капитаном Цетенко и пропагандистом политруком Беляевым, подчеркивалась исключительная важность предстоящей операции, необходимость мобилизации каждым всех физических и духовных сил для выполнения долга перед советским народом и социалистической Родиной.

9 января 1943 года Военный совет Донского фронта обратился к войскам с письмом-призывом. У нас в подразделениях его зачитали Лукин, Цетенко, пропагандист Беляев и комсорг Крупко.

В нем говорилось:

«Товарищи бойцы, командиры и политработники!

Вы блестяще справились с задачей героической обороны Сталинграда, разгромили и окружили Сталинградскую группировку немцев. Своей стойкостью и героизмом вы прославили свое имя в веках. Но это только одна половина боевой задачи… Весь наш советский народ с нетерпением ждет от нас радостного известия о ликвидации окруженных войск, полном