— От же… — многие, кто лежал сейчас на снегу, и вот только что радовался взлетевшей на воздух вражеской батареи, напряглись. Из облаков выскочила тройка мессеров и бросилась на нашу пару штурмовиков. — Дайте им братушки! — закричало несколько отчаянных голосов — дайте им жару, Сталинские соколы! — Штурмовики никому ничего «не дали», только немецкие истребители нацелились зайти штурмовикам в хвост, ИЛы веером — влево и вправо разлетелись в облака — точно и не было их. Мессершмиты — два влево, один — вправо.

— Да-а, — грустный протяжный вздох. — Приняли бы бой, показали бы, на что способны Сталинские соколы, а так — смылись, как любовники от мужей.

— Поговори мне тут, умник, — пожилой красноармеец зыркнул на говорившего. — Они вот батарею подбили, которая нас сейчас здесь уложила и заставляет снег носом ковырять. А ты… дать бы тебе в рыло, — он даже замахнулся.

Лапшов оставался на месте. Уничтожен был только один ДЗОТ.

В небе и на земле, только осели взрывы и исчезли в облаках наши и немецкие самолеты, наступила какая-то непривычная тишина, только слышно было, как ветер шумит над пустым и безлюдным холмом.

Сотня солдат лежала в снегу, не зная, что делать. Подняться в атаку, значить погибнуть всем, отползать — значит не взять высоту.

Неожиданная глухая очередь авиационных противотанковых пушек, какими были вооружены советские штурмовики Ил-2, неспешно проворчала, как занудная бабка: трух-тух-тух-тух-тух. Вторя этому старческому тяжелому ворчанию, бойко протарахтели пулеметы. Обдав гулом моторов залегших красноармейцев, штурмовики пронеслись так низко, что у некоторых солдат подолы шинелей колыхнулись. 23-мм снаряды первого штурмовика снайперски вошли в самую амбразуру ДЗОТа, заткнув его навеки, второй штурмовик отработал по оставшейся пушке. Всё. Кончено. Путь свободен. Для всех, кто лежал на снегу, да, наверно, и для тех, кто был в ДЗОТе, эти два захода стали громом среди ясного неба. Кто был на земле, давно попрощались с тяжелыми железными машинами, уверенные, что если их не сбили истребители, то они ушли на аэродром. Но нет.

Оба наших пилота, что решили поддержать огнем залегшую пехоту и освободить ей проход, уничтожив вражескую батарею и ДЗОТы, выполнили задание лишь наполовину. А это не дело.

Не было у штурмовиков задачи вступать в бой с истребителями, да и не устояли бы «летающие танки» против ловких и скоростных немецких Ме-109. Ворвавшись в облака, оба штурмовика, нарисовав восьмерку, на разных высотах, обманув немецкие истребители, вернулись и добили ДЗОТ и оставшийся артиллерийский расчет21.

— Теперь можешь мне и в рыло дать! — солдат весело засмеялся.

Лапшов первым вскочил и бросился к разбитым ДЗОТам, рота за ним. Красноармейцы, бодрые, потому как досыта належались в снегу, бежали мимо мертвых ДЗОТов и такой же мертвой батареи. Там, за ними, поселок, в поселке немцы, вот там и согреемся, братцы! — на бегу шутили красноармейцы, славя всех советских летчиков, и штурмовиков в отдельности.

В этот же день, Лапшов, отобрав самых ловких и опытных, пробрался на окраину поселка, и, малой группой, красноармейцы атаковали небольшой гарнизон, что окопался возле одного из бараков, где был склад с боеприпасами. Взрыв заметили даже в штабе полка.

— Не уйти теперь Лапшову от Звезды Героя, — шутили в штабе. — Бойко, стервец, воюет, ой как бойко!

Глава 7

Узкоколейка

136-я, на пятый день боев, вплотную подступила к рабочему поселку № 5. Там, на другом конце этого невеликого торфозаготовочного поселка, штурмовали немецкие укрепления красноармейцы Волховского фронта 2-й ударной армии.

Теперь, в эти дни, всё, весь ход всей операции решался здесь на линии железной дороги, ведущей от пятого поселка через первый на Шлиссельбург. Немцы стянули всё что могли, усилив, и так укрепленный рубеж. Со всех болот и рощ, точно ведьмаки на шабаш, съехались на это малое пространство немецкие полки. Превратив дорогу, со всеми железнодорожными платформами и сортировочной станцией в неприступную крепость. Когда-то дорогу проложили для созидания и жизни, она соединяла между собой рабочие поселки и деревни ладожской «Америки». Так прозвали эти болота местные жители, когда десять лет назад из США была выписана группа инженеров для разработки торфодобывающих карьеров и постройки всей необходимой инфраструктуры, чтобы обеспечить работу молодой, только построенной 8-й ГЭС.

Все первые дни штурмовая авиация обоих фронтов совершала налеты на поселки, артиллерия осыпала поселки снарядами, каждый немецкий оборонительный рубеж был сфотографирован с воздуха и нанесен на карту. Казалось бы, всё готово к штурму. Дело за малым, взять неприступный рубеж, и прорвать блокаду.

— Дело за малым, — Симоняк, стоял над картой в своем передвижном штабе, что двигался вслед за дивизией. Как мозг окружен крепкой черепной коробкой, защищен был штаб командующего дивизией. Его глаза были разведчики, тело, руки и ноги — стрелковые и танковые батальоны. Мозг отдавал приказы, и батальоны шли туда, куда их направлял «Генерал-прорыва» — так вскоре назовут красноармейцы своего славного генерала 136-й стрелковой. Еще недавно в штабе были командующий Ленинградским фронтом Говоров и сам представитель ставки Ворошилов. Нет, не требовали, не давили, но и так было понятно — пора брать поселки, и соединяться с волховчанами, пора разбить это «бутылочное горлышко», и прорвать блокаду. — Пора, давно пора, — вслух, негромко бормотал генерал.

— Что? — не расслышал командир 61-й танковой, полковник Хрустицкий.

— Много у тебя твоих малюток осталось?

— Мало, Николай Павлович, — ответ последовал не сразу, — но для прорыва хватит.

— Это хорошо. Твои малютки хорошо себя показали. Слухи, как твой один Т-60 три «Тигра» загнал, как целую роту в котловане в торф закатал, до самого командующего армией дошли.

— Да, — согласился Хруститский, — есть такое.

— Без твоих малюток не так бы уверенно шла в бой пехота. А с ними наши красноармейцы как со знаменем — в бой и с песней.

* * *

Отряд Пирогова под утро 16 января вышел к узкоколейке22, которых было здесь множество, потому как автомобильных дорог, соединяющих торфозаготовительные поселки, просто не было. По этим узким одноколейным дорогам, рабочих возили к котлованам и обратно, привозили в поселок продукты, хозтовары, почту. Так было до войны. Сейчас же узкоколейкой пользовались немцы, снабжая свои гарнизоны боеприпасами и продуктами. Захват 1-го и 5-го поселков не просто прорывал блокаду, он разрывал единую немецкую оборону, превратив ее в полутлеющие очаги, которые оставалось просто затоптать в золу.

За деревьями небольшой состав из проржавевших вагонов. Один из красноармейцев, что был в отряде, с явной досадой рассматривал изуродованные вагоны.

— Да, была когда-то здесь жизнь, — произнес он, и аж лицо его как-то сморщинилось