И края бороды белоснежной мы лобзали, вздохнув от борьбы,

Мы молились, услыша, как старец воссылал пред всевышним мольбы,

И смирил нас преклонный святитель, и главу опустил он на грудь,

Мы печально корабль снарядили и направили дальше свой путь.

12

И мы вновь увидали тот остров, и убийца на взморье стоял,

Но мы мимо проплыли безмолвно, хоть на остров нас вал увлекал.

О, устал я, устал от скитаний, от волнений, борьбы и грехов,

И приблизился к острову Финна только с горстью угрюмых бойцов.

Перевод Константин Бальмонт

О слезы, слезы, что в вас, я не знаю,

Из глубины какой-то высшей боли

Вы к сердцу подступаете, к глазам,

Глядящим на желтеющие нивы,

На призрак дней, которых больше нет.

Вы свежи, словно первый луч, что глянул

На корабле, любимых нам вернувшем,

Вы грустны, как последний луч, вдали,

На корабле, увлекшем наше счастье,

Так грустны дни, которых больше нет.

О странно-грустны, как в рассвете летнем

Крик сонных птиц, сквозь сон поющих песню

Для гаснущего слуха, в час, когда

Горит окно для гаснущего взора,

Так странны дни, которых больше нет.

Желанные, как сладость поцелуев,

Как сладость ласк, что мыслим мы с тоскою

На чуждых нам устах, — и как любовь,

Как первая любовь, безумны, страстны,

Смерть в жизни, дни, которых больше нет.

Перевод Константин Бальмонт

Немного пользы в том, что, царь досужий,

У очага, среди бесплодных скал,

Я раздаю, близ вянущей супруги,

Неполные законы этим диким,

Что копят, спят, едят, меня не зная.

Мне отдых от скитаний, нет, не отдых,

Я жизнь мою хочу испить до дна.

Я наслаждался, я страдал — безмерно,

Всегда, — и с теми, кем я был любим.

И сам с собой, один. На берегу ли,

Или когда дождливые Гиады

Сквозь дымный ток ветров терзали море, —

Стал именем я славным, потому что,

Всегда с голодным сердцем путь держа,

Я знал и видел многое, — разведал

Людские города, правленья, нравы,

И разность стран, и самого себя

Среди племен, являвших мне почтенье,

Я радость боя пил средь равных мне,

На издававших звон равнинах Трои.

Я часть всего, что повстречал в пути.

Но пережитый опыт — только арка,

Через нее непройденное светит,

И край того нетронутого мира,

Чем дальше путь держу, тем дальше тает.

Как тупо-тускло медлить, знать конец,

В закале ржаветь, не сверкать в свершенье.

Как будто бы дышать — уж значит жить.

Брось жизнь на жизнь, все будет слишком мало.

И сколько мне моей осталось жизни?

Лишь краешек. Но каждый час спасен

От вечного молчания, и больше —

Весть нового приносит каждый час.

Копить еще какие-то три солнца, —

Презренно, — в кладовой хранить себя,

И этот дух седой, томимый жаждой,

Вслед знанью мчать падучею звездой

За крайней гранью мысли человека.

Здесь есть мой сын, родной мой Телемах,

Ему оставлю скипетр я и остров, —

Возлюбленный, способный к различенью,

Неторопливой мудростью сумеет

В народе угловатости сровнять

И привести к благому ровным всходом.

Он безупречен, средоточно-четок,

Обязанности общие блюдя

И в нежности ущерба не являя,

Богов домашних в меру он почтит,

Когда меня здесь более не будет.

Свое свершает он, а я мое.

Вот порт. На корабле надулся парус.

Замглилась ширь морей. Мои матросы,

Вы, что свершали, бились, размышляли

Со мною вместе, с резвостью встречая

И гром и солнце, — противопоставить

Всему умея вольное лицо, —

Мы стары, я и вы. Но в старых годах

Есть честь своя и свой достойный труд.

Смерть замыкает все. Но благородным

Деянием себя отметить можно

Перед концом, — свершением, пристойным

Тем людям, что вступали в бой с богами.

Мерцая, отступает свет от скал,

Укоротился долгий день, и всходит

Медлительно над водами луна.

Многоголосым гулом кличет бездна.

Плывем, друзья, пока не слишком поздно

Нам будет плыть, чтоб новый мир найти.

Отчалим и, в порядке строгом сидя,

Ударим по гремучим бороздам.

Мой умысел — к закату парус править,

За грань его, и, прежде чем умру,

Быть там, где тонут западные звезды.

Быть может, пропасть моря нас проглотит,

Быть может, к Островам дойдем Счастливым,

Увидим там великого Ахилла,

Которого мы знали. Многих нет,

Но многие доныне пребывают.

И нет в нас прежней силы давних дней,

Что колебала над землей и небо,

Но мы есть мы. Закал сердец бесстрашных,

Ослабленных и временем и роком,

Но сильных неослабленною волей

Искать, найти, дерзать, не уступать.

Перевод Константин Бальмонт

Бледные руки скрестивши на грудь,

Спи! Совершил ты тяжелый свой путь.

С листьев плакучей сребристой березы

Каплют на гроб твой росинки, как слезы.

Горе в груди не совьет уж гнезда;

В дом твой стучаться не будет нужда.

Грустно шумит над тобою дубрава…

Спи! Отдохнуть ты купил себе право.

Жизнь трудовая не даром прошла…

Ратовал ты против мощного зла,

Честно стоял ты за честное дело —

Сердце враждой и любовью кипело!

Спи! Над могилой зеленой твоей

Птичка звенит в темной чаще ветвей;

Мирного сна не встревожит шипенье

Зависти черной и сильных гоненье!

Пчелы, которых здесь манят цветы,

Слаще поют, чем уста клеветы;

Спи беспробудно под сладкие звуки,

Накрест сложив свои бледные руки.