в демоверсии, а значит, не по-настоящему. Но должна же где-то существовать настоящая Тишина?

– А как ты попадаешь в каганат? Что для этого нужно? – тихо, одними губами спросила Аня у темноты.

– Только желание, – ответила темнота.

В углу комнаты, как маленький фонарик, включился месяц. Потолок, превращаясь в прозрачный купол, открывал взгляду созвездия и густой Млечный Путь, а кровать, освещенная мерцающим светом, обрела очертания большой деревянной лодки. Лодка поплыла, и Аня подумала, что было бы здорово украсить ее огоньками – Новый год как-никак. В ту же секунду она увидела, как из самого дна начинает тянуться зелень, на которой образуются завязи ягод. Ягоды увеличиваются, зреют, а потом освещаются изнутри.

– Как прекрасен твой мир, Ян, – сказала Аня, покачиваясь на волнах. – Но как же мне хочется просто обнять тебя, именно тебя – не твою демоверсию, не изображение на смартфоне, не фотографию, не сплошную Тишину, а тебя, тебя…

Маленькие частички «не», выходя из ее рта, падали и катились, как стеклянные шарики, и тихо, почти незаметно лопались, подобно детским бомбочкам-пугалкам, которые мальчишки бросают под ноги прохожим. Но все-таки лопались, всамделишными маленькими взрывами, оставляя вместо себя ожоги – круглые черные дыры. И – странное дело: бомбочки были маленькими, а ожоги большими, и они все росли и росли, превращаясь в некое подобие воронки, вбирающей в себя все окружающее. Аня поняла, что ее тоже затягивает воронка, и ухватилась за борт лодки, но лодки уже не было. Была кровать, и Аня лежала на животе, вцепившись руками в ее кованую узорчатую спинку. Хотелось закричать, но она только сильно сжимала зубы, удерживая крик, и получалось только гулкое, долгое «з-з-з-з-з», а снаружи все взрывались и взрывались новогодние фейерверки.

– 17–

Ночью Аня увидела сон.

На большом-большом дереве, на каждой его ветке, сидели девушки и женщины разных возрастов. Некоторых она знала, а кого-то видела в первый раз. Были там и Тая, и Агата, и Маша, и одноклассница Лена, и другие знакомые. А еще – Светка, мама и обе бабушки. Увидев бабушек, Аня удивилась и обрадовалась – надо же, они живые!

Стоя внизу, под деревом, она радостно замахала бабушкам рукой – размашисто, сильно-сильно. Но они сидели так высоко, что было непонятно, видно ли оттуда землю. Тут она услышала, что одна из них, баб Нюра, что-то кричит, сложив ладони рупором.

– Что?..

Аня показала жестами, что не слышит, – и дерево зашевелилось, потому что все обернулись, переговариваясь и передавая слова по цепочке, ниже и ниже. На последней ветке Аня вдруг увидела сидящих рядом Иду и Лилю, которых почему-то не заметила сразу. Нет – она готова была поклясться, что их там не было. Но вот же – сидят, смотрят Ане в глаза и хором говорят:

– Хлеба.

Аня растерянно заморгала.

– Хлеба? – переспросила она удивленно, оглядывая лица. И все лица разом закивали и стали открывать рты, как маленькие дети, показывая на рты пальцами.

– Но у меня нет, – попыталась объяснить Аня, совершенно растерявшись.

И тут Ида, сидевшая ближе всех к земле, согнулась пополам и смогла дотянуться до травы. Когда она выпрямилась, то держала в руках большое красное яблоко. Она звонко рассмеялась и бросила яблоко Ане.

Аня поймала яблоко, откусила кусочек и почувствовала, что оно действительно имеет привкус хлеба.

– Лови! – Она бросила яблоко, разглядев Машино лицо, и Маша поймала его, широко улыбаясь, и стала жевать.

– На! – Аня подняла еще одно яблоко с земли и бросила его Тае.

– Держи! – Следующее ловким движением поймала Агата. Она откусила кусочек и внезапно запела.

Аня рассмеялась, наклонилась и стала набирать яблоки в подол красной юбки, а потом, набрав достаточно, бросала по одному – каждой девушке. После того как Агата запела, к ней присоединились и остальные, образуя мощный хор.

Вытянувшись изо всех сил и спружинив тело, Аня подпрыгнула и подкинула яблоко так высоко, как только могла.

– Баб Нюра, лови-и-и!..

– Ап! – Баб Нюра поймала яблоко, и Аня каким-то непостижимым образом сумела разглядеть, как бережно она взяла это яблоко, погладила сухими руками, понюхала и, улыбаясь, стала его есть.

Аня обнаружила, что яблоки закончились, а она не угостила вторую бабушку, Таню. Но услышала голос сверху:

– Ничего, ничего! У меня тут свои есть! Ты ешь, ешь сама! – А потом вдруг бабушка встала на ветке в полный рост и запела:

– Самара-городок, беспокойная я-а-а!..

И Аня проснулась.

Посмотрев на телефон, она увидела сообщение от Вали из мебельного цеха с просьбой приехать на срочный заказ.

* * *

Аня прошла наверх, подключила розетки в автомате и открыла кабинет. В глаза ударил свет, и она на секунду зажмурилась – от яркого света глазам всегда было больно. Сняв пальто и пересчитав стекла, она обратила внимание на одно необычно длинное стекло. Аня пожала плечами, протерла стол, проверила инструменты и включила музыку.

Вошел Стас, держа четыре грязных прямоугольника выше его роста.

– Сегодня не обрабатывал, извини. Завал полный.

Аня кивнула.

– Все как обычно?

– Да. Только одно стекло очень длинное, выровняй его под шаблон. Вот оно, видела?

Стас вышел, и Аня посмотрела на длинное стекло, которое высилось над остальными непривычным уродцем. Кое-как помыв и уложив его на шаблон, она начала делать витраж – и вдруг порезалась о необработанную кромку.

– Ай! – Аня отдернула руку и сунула палец в рот, втягивая кровь от пореза, оторвала кусочек бумажного скотча, заклеила порез и пошла налить себе кофе.

На кухне сидела Валя и ела колбасу прямо из упаковки.

– А правда, что ты поешь? – спросила она внезапно.

– Ну… Раньше пела. Теперь нет.

– А че так?

Аня что-то ответила и спустилась в подсобку, заклеила порез пластырем, а потом села у входа и прикурила. Подошла Валя и присела рядом, прислонившись к сломанному станку. Они немного поболтали, и Аня затушила сигарету в пепельнице: нужно было продолжать работу.

Вернувшись в кабинет, она встала к столу и взяла в руки нож.

– Черт, какие края! – ругнулась она, чуть было не порезавшись снова. – И стекло еще такое длинное!

Закончив витраж, она аккуратно подняла «уродца» и поставила его к стене напротив стола. Потом взяла следующее.

– Так, это попроще, – сказала Аня, посмотрев техзадание, а потом мельком глянула на готовый витраж, стоящий напротив, и заметила на нем огромную трещину. «Откуда она взялась?» – удивилась Аня и подумала, что надо сказать Стасу вырезать другое взамен, а это надо бы…

И вдруг по радио зазвучала знакомая музыка.

– Гдже ест твое сэрце, о, гдже ест твое глупе сэрце…[129]

Аня забыла о трещине и замерла