с ножом в руках, глядя, как слезы капают на новое стекло, лежащее перед ней, а потом внезапно ощутила сильную, неконтролируемую ярость. В ту же секунду рука сама собой очень быстро пошла вправо, продвигаясь по кромке стекла – с сильным нажимом, таким, что Аня услышала треск. Она успела понять, что двигается слишком быстро и слишком сильно давит, что так делать нельзя, это опасно – кромка не обработана. Она успела увидеть, как нож, натолкнувшись на прозрачное препятствие, стал неостановимо продвигаться дальше, приближаясь к ряду стеклянных зубцов – один острее другого, – как один из зубцов вдруг откололся и отлетел в сторону, вонзившись в центр «уродца», стоящего напротив, – прямо в трещину.

Прежде чем длинное стекло лопнуло, словно взорвавшись, за мгновение до этого Аня успела подумать: как можно было не заметить этой трещины сразу? Но она была готова поклясться, что ее там не было. Так откуда же она взялась?

Когда трещина взорвалась на тысячу монотонных нот – тысячу прозрачных, микроскопических «до», взлетевших подобно высокому водяному фонтану, – Аня увидела в каждой ноте отражение своего лица. Откуда взялась эта трещина? Она увидела собственный искаженный рот, стены мастерской и потолок – как будто тоже взорвавшийся и взлетевший. Откуда? Весь кабинет бесконечно отражался в стекляшках с обоюдоострым краем, летящих прямо Ане в лицо всем своим неуправляемым маленьким весом не дольше секунды. Откуда взялась трещина? Не успевая опустить веки, Аня вспомнила улыбку Лили, играющей на скрипке, ладошки Иды, вырезающей печенье, увидела голову Влада в черных наушниках и укоризненный взгляд свекрови. Откуда? Она увидела ступни мамы, играющей в «велосипед», руки папы, роющего землю вокруг их старого дома, и лапы бегущей через дорогу Майки, и глаза Яна, и плотную пелену бесконечного снега – Аня вспомнила все это одновременно. Не помнила только одного – откуда взялась эта трещина? Она увидела всю свою жизнь – широкой развернутой панорамой, – когда в ее лицо, щеки, губы, лоб и распахнутые глаза вонзились сотни мельчайших, почти невидимых стеклянных частиц, похожих на водяную пыль.

Больше Аня не видела ничего.

С каким-то странным звуком, выражавшим скорее изумление, она отпрянула назад и тряхнула головой, всем телом, будто пытаясь стряхнуть с себя воду, но это почему-то не помогало. Аня пошевелила веками, туда-сюда, но свет не возвращался, только на щеки текло что-то теплое. Еще через секунду лицо, шею и частично грудь накрыло волной острой боли, жгучей и равномерной, будто в нее плеснули крутым кипятком, но страшно было не это: Аня ничего, совсем ничего не видела. Она тихо, испуганно застонала, раскидывая в стороны руки и пытаясь нащупать хоть что-нибудь, и наткнулась на витраж, тут же его уронив. Вздрогнув от звона, она в панике заметалась по тесному кабинету, каждым движением задевая все новые и новые стекла. Поскользнувшись на крупных осколках, стянутых пленкой, Аня упала – неудобно, боком. Пытаясь подняться, она налетела рукой на те же куски стекла и вскрикнула от нового пореза. Она понимала, что никто сюда не придет, потому что ее кабинет отдельно от цеха, на втором этаже, а здесь кроме него только кухня, но до обеда еще далеко, а там, внизу, шумно работают станки – никто не услышит.

Аня снова попыталась встать – аккуратно, медленно ставя ноги и ловя руками стену. На этот раз у нее получилось, и вот она уже дошла до двери – она чувствует, что это дверной косяк, а вот ручка – да, да, она проворачивается, у нее получается. Открыв дверь, Аня застыла в нерешительности в полной темноте и, помня, что прямо напротив кабинета большое панорамное окно, медленно опустилась на корточки и стала продвигаться вперед ползком. «Так, – мысленно говорила она себе, – еще немного». Впереди была еще одна дверь – Аня помнила, что это слева, – которая вела на лестницу. Конечно, на лестницу она не поползет, не сможет, она только откроет дверь и крикнет, зовя кого-нибудь на помощь. Продвигаясь ползком, Аня обшаривала левую стену. Еще немного – и будет дверь. И вот она уже нащупала косяк и, ухватившись за него, медленно встала и повернула ручку.

– Помогите, – тихо сказала она, сделав шаг вперед. Потом кашлянула, прочищая горло, и крикнула уже громко: – Помогите!..

Она замерла, прислушиваясь, но услышала только шум работающих станков и отдаленные голоса – видимо, ребята разгружали машину на улице и в цеху никого не было. Она постояла так немного, глядя в темноту, и, почувствовав, что у нее затекли ноги, слегка изменила положение тела. И внезапно полетела с лестницы вниз, кувыркаясь и переворачиваясь.

– 18–

Аня слегка дернула плечом и поняла, что может шевелиться. Опираясь о пол, который почему-то стал каким-то мягким, она встала, с удивлением понимая, что ничего не повредила себе при падении. Так же выставляя руки, но ни на что не натыкаясь, она пошла вперед. Не понимая, когда она успела снять обувь, Аня почувствовала под стопами что-то мягкое и прохладное, похожее на траву. А иногда раздавался как будто легкий щелчок, и стопа становилась чуть-чуть влажной, словно она наступила на ягоду.

Аня пошла дальше, обретая какую-то странную уверенность, начав догадываться, что это уже не цех: сам воздух вокруг был другим, другими были запахи.

А главное – было очень тихо. Только где-то далеко пели птицы.

Тогда Аня заплакала, то ли от счастья, то ли от боли, которая почему-то до сих пор не унималась. И не отступала темнота, а лицо по-прежнему было в чем-то липком.

Но всякий раз, когда под ее ногой лопалась очередная ягода, из Аниных невидящих глаз проступала одна слеза. И слезы стали будто вымывать из ее глаз стекло, словно выталкивая наружу. Это происходило больно и медленно, но действительно происходило: стеклянная крошка отторгалась роговицей, отталкиваясь от радужки, отскакивая от зрачка, продвигаясь из глубины белка.

Замирая от саднящей боли, Аня вдруг начала видеть. С немым изумлением она наблюдала, как вокруг нее словно образуется красное стеклянное облако. То выходили осколки из ее тела – с поверхности кожи и глубже, из глубоких слоев эпидермиса, и еще глубже, словно из внутренних органов, прорезая себе дорогу. Боль была одновременно в каждой клетке тела, но при этом ощущалась до странности мягко.

Вдруг Аня почувствовала сильное жжение за грудиной и немного согнулась вниз, неосознанно ища опоры.

То выходил из ее сердца маленький зеркальный осколок, похожий на сменное лезвие от макетного ножичка, которым она делала витражи.

Она выпрямилась, позволяя осколку покинуть ее тело, и он вправду появился – тонкий, блестящий, с