Фигура бывшей супруги стала уменьшаться и удаляться, пока не превратилась в маленькую точку и не исчезла совсем.

— Здравствуйте, Еврухерий Николаевич! Рад видеть вас вновь, рад! — произнес Семен Моисеевич, возникнув на том месте, где несколько секунд назад стояла Ангелина Павловна.

Макрицын поздоровался и даже протянул руку, но она уперлась в какую-то непреодолимую преграду и остановилась на полпути.

— Зачем Ангелину Павловну прогнали? — недовольно обратился он к космополиту. — Я, может быть, в последний раз с любимой женщиной среди ромашек погулять возможность имел.

— Вы определенно не лишены чувства юмора, уважаемый, — ответил «полуфранцуз-полуеврей», оглядевшись.

— При чем тут юмор? — нервно отреагировал Еврухерий. — Я с ней много лет прожил, до сих пор забыть не могу.

Семен Моисеевич дважды чихнул, вынул из рукава пиджака алюминиевый носовой платок, слегка взмахнул им несколько раз, после чего тот обмяк и опустился краями вниз к центру. Макрицын поразился увиденному волшебству, а собеседник тем временем протер лицо.

— А я внимательнейшим образом осмотрел все вокруг и ни одной ромашки не обнаружил. Если юмор здесь ни при чем, тогда скажите: вас в пятом классе на второй год не оставляли по причине скверных познаний в ботанике? — совершенно серьезно спросил собеседник.

Ясновидящий бросил взгляд по сторонам: ромашек и в самом деле не было. Густо разросшийся ковыль, полынь и лопухи. Ясновидящий хотел что-то сказать, но «полуфранцуз-полуеврей» опередил его:

— Не надо никаких объяснений, Еврухерий Николаевич. Я безоговорочно верю вам: вы действительно видели ромашки. Но их здесь нет, в чем вы только что убедились. И все же вы абсолютно правы в своем утверждении. Даже знаете, почему правы, только забыли. Не понимаете? Тогда я напомню слова, которые говорил вам в кинотеатре «Э. Пизод»: люди видят только то, что хотят видеть и что им позволяют видеть. Ни в коем случае не по отдельности!

— Ну и что из того? — буркнул Еврухерий.

Космополит многозначительно поднял вверх указательный палец и задумчиво произнес:

— В этом и кроется причина всех неудач и ошибок — человек не может объективно посмотреть на вещи. А без объективного взгляда реалии предстают в искаженном свете. Иначе и быть не может! — неожиданно воскликнул Семен Моисеевич. — Потому что не соблюдается основной закон бытия: «Материальное и духовное начала совместить нельзя!»

— Про начала ваши ничего не знаю, — недружелюбно откликнулся Макрицын. — У меня образование среднее, философию не изучал. А вопрос задал — вы не ответили. Повторяю: зачем Ангелину Павловну прогнали?

— Разве? — удивился Семен Моисеевич. — Вздор вы говорите, уважаемый! Вон сидит ваша дива…

Еврухерий посмотрел назад и действительно увидел бывшую супругу. Она расположилась на траве буквально в одном шаге от него. Взгляд упал вниз, через ее плечо, и Макрицын увидел три картонных листа, на каждом из которых лежали внушительные стопки денег. На первом было написано «От покойного батюшки: взяла все»; на втором — «От первого мужа: недобрала»; на последнем — «От еще живого мужа: сдохнет — доберу».

Потрясенный экс-супруг кинулся к Ангелине Павловне, желая потребовать объяснений, но в тот же миг сильно ударился лбом неизвестно обо что. Не обращая внимания на происходящее, Семен Моисеевич произнес:

— Знал я, что ничего путного у вас с ней не получится. Жаль, предупредить не мог. Мы ведь тогда с вами хорошо знакомы еще не были.

— Не верю я вам! — решительно произнес Макрицын. — Она тогда другая была: толковая и бескорыстная.

— Толковыми только словари бывают, — поучительно заметил Семен Моисеевич. — А что бескорыстная, так тут вы ошибаетесь. Просто вы хотели видеть ее именно такой. И она позволяла вам видеть себя такой. Прошу прощения за тавтологию. В результате вы не распознали ее материального начала и совершили ошибку, заключив брак. А нельзя было, Еврухерий Николаевич, потому что вашими действиями духовное начало движет.

— Докажите! — потребовал ясновидящий.

Семен Моисеевич улыбнулся и вкрадчивым, тихим голосом прошептал:

— Вы ведь ее всем сердцем любили, не думая о своей выгоде. Правильно?

— Да, — кивнул Еврухерий.

— Вы ведь и в партии своей по идейным соображениям состоите, не по материальным. Правильно?

Макрицын вновь ответил утвердительно.

— Вы любимому человеку всегда помочь готовы, совершенно не думая, будет ли вам от того какая выгода. Более того, и на самопожертвование готовы. Правильно?

— Правильно. Даже иногороднему помогу! — с пафосом заявил ясновидящий.

— Доказательств достаточно? — поинтересовался «полуфранцуз-полуеврей» и, получив положительный ответ, удовлетворенно потер руки. После чего эмоционально произнес: — Вот и помогите им!

— Помогу, помогу, — не понимая, кому и чем просит его помочь космополит, согласился Макрицын.

Семен Моисеевич подошел ближе, пристально посмотрел в глаза и спросил:

— Знакомы ли вам господа Ганьский и Залп?

Не потратив ни секунды на раздумье, Еврухерий ответил утвердительно, уточнив, что Залпа всего пару-тройку раз видел.

— Вот и помогите им! — повторил космополит.

— Я? Должен помочь Ганьскому и Залпу? — недоумевал ясновидящий. — Как?

— Письменно, друг мой! Вы же опять все забудете: и что вам предстоит увидеть, и мои слова, и саму нашу встречу. Берите карандаш, тетрадь в линейку на двенадцать листов — и следуйте за мной!

— А ручку нельзя вместо карандаша? — уточнил Макрицын.

— Может быть, вы еще и машинку печатную с ятями взять пожелаете?

— На кой черт мне машинка? — не уловив подвоха, ответил ясновидящий. — Я же не роман печатать собираюсь.

— Романы как раз от руки пишутся! — сообщил «полуфранцуз-полуеврей».

— Ну, а почему ручку нельзя взять? — не унимался Макрицын.

— Пойдемте! Не задавайте ненужных вопросов — опоздать можем.

— А куда мы идем? — спросил Еврухерий.

— Уже никуда, — прозвучал ответ космополита. — Стойте, смотрите, слушайте и записывайте.

* * *

В эту секунду Еврухерий почувствовал, как кровь приливает к голове, все сильнее распирая череп. Все больше сужался угол зрения. Все меньше неба видел Макрицын. И вот перед его глазами расплющилось зловещее черное полотно, словно образованное двумя сомкнувшимися частями полусферы, преградившими путь последнему лучу света. Невидимая сила подхватила Еврухерия за ноги, ввергнув в горизонтальное вращение. Скорость была такой огромной, что очевидно обозначились неприятнейшие ощущения выпадения желудка изо рта. Показалось, что бедренные кости отделяются от тазовых, и только кожа ценою страшного напряжения сохраняет целостность нижних конечностей. К Еврухерию Николаевичу Макрицыну пришло осознание того, что жизнь покидает его при сохраненном разуме. Страдальцу сделалось обидно и больно от своей беспомощности и обреченности. «К звездам… к звездам…» — послышалось ему. «На кой черт мне к звездам?» — хотел ответить Еврухерий на таинственный призыв, но голосовые связки, словно отлитые из свинца, остались неподвижны. Когда сознание исчезло почти полностью, Макрицына внезапно начало трясти, но вернулось нормальное ощущение тела. Открыв глаза, он увидел, как пришли в движение створки полусферы, в увеличивающуюся щель устремился свет, и Еврухерий обнаружил перед собой большое круглое прозрачное стекло, вставленное в приоткрытую металлическую дверь, возле которой стоял Семен Моисеевич.