— Вот что, Миша. Пока у тебя глаз не притупился, осмотри-ка еще раз все три комнаты. Судя по записной книжке Чайки-старшего, они не доверяли друг другу. А если так, то, живя под одной крышей, наверняка устраивали тайники друг от друга.

Куприянов дозвонился в управление, долго ждал и наконец получил адрес по найденному у Вики телефону.

— Если там никого нет, Алексан Ваныч, нам понадобится ордер на обыск.

— А что делать, Семен, у нас нет другой работы. Начинаем все с нуля.

 22 часа 40 минут

Кое-какое тепло еще сохранилось в крошечном кубрике на старой проржавевшей барже. Тут все и сидели. Грязные стены, койки в два яруса без постельного белья, крошечный столик, уставленный пустыми пивными бутылками и банками из-под консервов, и все это освещалось засиженной мухами керосиновой лампой.

— Ну что ты скажешь об этом истукане? — глядя на Вику, спросил Эдуард. — С нами он не желает разговаривать.

— И правильно делает. Его нанимала я, — ответила Вика, ежась в накинутом на плечи пиджаке мужа. — Его зовут Умар. Он мой телохранитель. И, как видите, отлично знает свою работу. Если бы не он, то сейчас не ты, Эдди, задавал бы глупые вопросы, а сам бы отвечал, сидя перед столом Трифонова. Рано мы расслабились. Устроили гонки, не думая о том, что наши персоны тоже кого-то могут интересовать. Мы оставили за собой огромный шлейф кровавого цвета и решили, что нам сойдет это с рук.

— Твоему телохранителю и об этом знать необходимо? — щуря глаза, спросил Григорий.

— Полезно. — Вика перевела взгляд на стоявшего у порога Умара. — Что скажешь, боец? Как дальше жить будем? Гнить вместе с этой посудиной или у тебя есть другие идеи?

Слабо освещенное лицо Умара оставалось неподвижным, словно его слепили из воска, шевелились только губы.

— Здесь на пирсе стоит буксир. Он на ходу. Как только рассветет, перейдем туда и отчалим. Уйти можно будет только по реке. Маршрут я изучил, лоцию знаю.

— Наверняка все пути отхода уже отрезали, — возмутился Григорий. — А ты предлагаешь ждать до утра, чтобы дать возможность ментам последние дыры заткнуть.

— Ночью уходить опасно. Нет движения на реке, и мы можем напороться на мель. Тут много островов и отмелей. Идти вслепую рискованно. Лишимся последней возможности.

— Надо же, а он и разговаривать умеет! — огрызнулся Чайка-старший.

— И еще стрелять, — отрезала Вика. — Слишком рано в штаны наложили, паникеры. Куда бежать собрались? Направление знаете или так, по свету погулять захотелось?

Вика вновь обратилась к своему телохранителю:

— Вот что, Умар. Пока ночь не наступила, можно еще разгуливать по городу, не привлекая к себе внимания. Машина у тебя есть, так что покрутись по округе, пока мы здесь будем крыс на ужин вылавливать.

— Где же мне крутиться?

— Сегодня мы должны были получить записку в «Октябрьской». Тот, кто ее нам перешлет, в номер не зайдет. Он обычно оставляет свои послания у портье. Сумеешь?

— Я знаю всех администраторов. У меня с ними хорошие отношения, когда я открываю перед их глазами свой бумажник.

Вика взяла свою сумочку, достала из нее пачку денег, выдернула стопку и протянула Умару.

— Потом посчитаешь, сколько здесь получилось. Думаю, около тысячи зеленых. Это тебе на мелкие расходы и на поддержание дружбы с обслуживающим персоналом. Я уверена, что записку принесут сегодня. Наш благодетель и путеводная звезда наверняка после сегодняшней заварухи потерял нас из виду. А мы без него — как без компаса в океане.

— Я все понял.

— С Богом. Мы ждем тебя.

Умар вышел из каюты, и его тяжелые шаги послышались на железных ступенях трюмного трапа.

— Ты доверяешь этой обезьяне? — спросил Эдуард.

— Больше, чем тебе. Он нам жизнь спас, а ты только и думаешь, как его погубить. Учти, Эдди, один ты не выплывешь. Можешь досматривать свои сны, которые тебе оборвали в гостинице, а мы с мужем подышим свежим воздухом и повоем на луну.

— Только не забывайте, что и вам без меня не выплыть. Я часть кроссворда.

— Твоя собственная мнительность тебя погубит. Вика взяла за руку Григория и повела за собой на

палубу.

По реке скользил холодный ветер. Посудина покачивалась из стороны в сторону. Причал тянулся вдоль берега на несколько сотен метров, где бок о бок стояли суда и грубо толкали друг друга, хлопая бортами, увешанными автомобильными покрышками, будто боялись, что сосед их вытеснит с законного места.

Высокая гранитная стена скрывала набережную от обозрения, зато любой мог подойти к каменному парапету с улицы и наблюдать за молчаливыми, погруженными в сон судами.

— Когда ты его наняла? — спросил Григорий, обнимая жену за плечи.

— Сегодня. И, как видишь, сделала это вовремя.

— Я всегда знал, что моя жена — самая умная женщина в мире.

— Ты не забыл свое письмо?

— Слава Богу, что я успел надеть брюки.

— Могу я взглянуть на него?

Он настороженно посмотрел Вике в глаза. Она усмехнулась.

— И ты тоже? — Вика запустила руку под блузку и достала конверт. — Можешь прочитать. У меня от тебя секретов нет.

Они обменялись записками и всматривались в текст, освещенный лунным светом.

— В данной ситуации эти записки сохранять небезопасно. Мы должны их уничтожить, — предложила Вика.

— Ты права.

Он достал зажигалку и сжег послания, бросив догоравшие уголки в воду.

— На этом все не кончится. Он не написал тебе, где лежит пятигранный ключ от колодца. Уверена, этот ублюдок настроит еще десяток стен у нас под носом. Но мы не знаем главного.

— Точки на карте?! — скорее ответил, чем спросил Григорий.

— Именно. Эдди опасен. Он единственный из нас, кто носит оружие. От него можно ждать чего угодно. Наверняка у него имеется хитроумный план. Ведь только он знает, что делать с таким количеством золота.

— Я тоже знаю, — спокойно сказал Чайка.

Викины глаза стали еще больше, и она повернула голову к мужу. Ветер трепал ее шикарные волосы, а лунный свет скрадывал мелкие морщинки и делал кожу лица бархатисто-чистой и гладкой. Гриша не просто любил свою жену, а был в нее влюблен, как в ту первую секунду, когда увидел будущую спутницу впервые. Она споткнулась, сломала каблук и рассыпала апельсины. Этого мига он не забудет никогда.

— И что же делать с этой неподъемной грудой металла?

— Продать моему конкуренту. Потери составят процентов двадцать, не больше. Но иного пути у нас нет. А у тебя есть другие идеи?

— У меня есть законный муж, которому я принадлежу. Как он решит, так и будет. Одной мне ничего не нужно.