— Спокойнее, друзья мои, — произнес ихсобеседник. — Вы заявились прямиком к лучшему врачу в Боррате, — онухмыльнулся. — Все мои коллеги просто надутые жабы в профессорскихмантиях, и когда им нечего сказать, начинают громогласно квакать, чтобыпоказать свою неподражаемую ученость. Ни от одного из них вы все равно неуслышали бы ничего путного. Тот, с белыми волосами, сказал, что вы должныописать симптомы, и что какая-то девушка где-то далеко очень больна. А вашприятель — как вы сказали? Мартэл? — предпочел бы, чтобы она непоправилась. Но от чего бы нам не разочаровать его? — он сделал большойглоток из своей кружки.

— Вы делаете честь своей профессии, — сказалаСефрения.

— Нет. Просто я старый зловредный выпивоха. Мне хочетсянасладиться дурацким видом моих высокоученых коллег, когда денежки просочатся уних меж пальцев.

— Эта причина тоже заслуживает уважения, — призналсяСпархок.

— Несомненно, — ответил подвыпивший медик иуставился на нос Спархока. — Почему тебе его не вправили, когда ты егосломал?

Спархок потрогал свой нос.

— У меня тогда были другие заботы.

— Я, пожалуй, мог бы тебе его вправить. Всего-то и дел,что взять молоток, разбить тебе его заново, а потом вправить кость на место.

— Спасибо, конечно, но я уже как-то привык к такому.

— Ну, как хочешь. Тогда, может быть, вы опишите мнесимптомы болезни этой девушки?

И снова Сефрения пустилась в долгий рассказ о болезни Эланы.Их новый знакомец слушал, почесывая за ухом и щуря глаза. Потом, порывшись вгруде, наваленной на его столе, он вытащил фолиант в потертом кожаномпереплете. Полистав книгу какое-то время, он с хлопком закрыл ее.

— Так я и думал! — победно воскликнул он.

— Ну что? — спросила Сефрения.

— Ваша подруга отравлена. Она еще не умерла?

У Спархока внутри все похолодело.

— Нет, — ответил он.

— Это вопрос времени, — пожал плечамимедик. — Это редкий яд. Из Рендора, и исход один — смерть.

Спархок стиснул зубы.

— Я возвращусь в Симмур и выпотрошу Энниаса тупымножом, — проскрежетал он.

Всклоченный медик-выпивоха с интересом посмотрел на него.

— А начать я тебе посоветую так, — сказалон. — Сделай горизонтальный надрез пониже пупка, потом переверни лицомвниз и встряхни как следует. Все должно вывалиться.

— Благодарю за совет.

— Не стоит благодарности. Если уж ты собрался сделатьчто-то, так надо сделать это правильно. Я так понимаю, Энниас — это и естьотравитель?

— Несомненно.

— Ну так ступай и убей его тогда! Я ненавижу презренныхтварей, отравителей.

— Неужели не существует никакого противоядия? —спросила Сефрения.

— Насколько я знаю — нет. Я могу предложить вампоговорить с несколькими известными мне врачами в Киприа, но девушка умретраньше, чем вы вернетесь назад.

— Нет, — сказала Сефрения. — Ее жизньподдерживается пока.

— Интересно, каким образом?

— Госпожа — стирик, — объяснил ему Спархок. —У нее есть свои особые способы.

— Магия? Неужели это и правда действует?

— Да.

— Что ж, хорошо. Тогда у вас может быть и естьвремя, — медик оторвал кусок от одного из пергаментов на его столе имакнул перо в почти высохшую чернильницу. — Вот, первое — это имена двухсамых сведущих врачей в Киприа, — сказал он, царапая на клочке какие-токаракули. — А это — название яда, — сказал он, вручая обрывокСпархоку. — Ну вот, удачи вам, а теперь ступайте, дайте мне закончить то,что я делал до того, как ты разнес мою дверь.

— Потому что вы не похожи на рендорцев, — объяснилСпархок, — а иностранцы привлекают к себе внимание там, и обычно отнюдь недружественное. Я смогу сойти за коренного жителя Киприа, и Кьюрик тоже. Женщиныв Рендоре закрывают лицо, так что с внешностью Сефрении тоже не будет никакихпроблем. А остальные должны будут остаться.

После возвращения Спархока и Сефрении все собрались в общемзале гостиницы. В комнате этой не было особой обстановки, лишь узкие скамьистояли вдоль стен. Узкие окна не были ничем занавешены. Спархок рассказал, чтоповедал подвыпивший профессор, и о том, что Мартэл прибег на этот раз кподкупу, а не своеобычному для него насилию.

— Но мы можем, например, перекрасить волосы, —запротестовал Келтэн, — это же нам поможет.

— Все дело в том, как ты себя держишь, Келтэн. Можновыкрасить тебя хоть в зеленый, но люди все равно будут узнавать в тебеэленийца. То же самое можно сказать и об остальных. Все вы рыцари, ипотребуются годы, чтобы вы иногда научились забывать об этом.

— Так ты хочешь, чтобы мы остались здесь? —спросил Улэф.

— Нет. Мы поедем до Мэйдела все вместе. Если в Киприачто-то случится, я смогу быстрее дать вам знать.

— Ты кое-что проглядел, Спархок, — сказалКелтэн. — Мы же знаем, что у Мартэла везде свои глаза и уши, если он самне поблизости. Если мы выедем из Борраты, да еще в полном вооружении, он будетзнать об этом, не проедем мы и полулиги.

— Пилигримы, — бросил Улэф.

— Что? — нахмурясь спросил Келтэн.

— Уложим наши доспехи в тележку, оденемся в неприметныеодежды и пристанем к каким-нибудь пилигримам. Никто на нас и не взглянет второйраз. — Улэф посмотрел на Бевьера и спросил:

— Ты хорошо знаешь Мэйдел?

— Там есть один из наших Замков. Я время от временибываю там.

— Там есть что-нибудь, куда могут идти пилигримы?

— Да, но пилигримы редко путешествуют зимой.

— Ну, если мы им заплатим… Мы бы наняли нескольких, изаодно священника, чтобы петь гимны и литании по дороге.

— Это выход, Спархок, — сказал Келтэн.

— А как, если что, мы узнаем этого Мартэла? —спросил Бевьер. — Я имею в виду, если мы столкнемся с ним, пока ты будешьв Киприа.