Этьен приоткрыл дверь на улицу. Макса отчитывал сам директор — очень строгий и правильный бета. Вообще, у альфы было опасное положение — мог и в полицию попасть.

Макса отогнали к выходу, к забору из сетки.

Этьен осмелел и вышел на крыльцо.

— Что тогда было? — громко спросил Макс, чтобы Этьен услышал его с расстояния.

— Мне сказать? — Этьен спустился со ступенек и встал на краю большой лужи.

— Молодой человек, — рявкнул директор, — выйдете за территорию приюта!

Макс послушно вышел, но не ушел. Так и остался стоять по другую сторону сетки и сверлить Этьена взглядом. Этьен подошел к нему чуть ближе, засунул руки в карманы куртки, сжал кулаки так, чтобы Макс не заметил.

— Никто не должен знать. — Сказал он сквозь зубы. — Особенно Сэм.

— Мы переспали? — Макс пнул камень. — Я плохо помню.

— Нет. — На нос Этьену упала первая капля дождика. Дети за спиной радостно закричали. Макс же кинул на Этьена недоверчивый взгляд. — Я бы тебе никогда не дал, — продолжил Этьен, — но кто меня спрашивает, да? — засмеялся он.

— Ты… — Макс пнул еще один камень. — Что мне сделать?

— Ничего. — Этьен накинул капюшон, спасаясь от дождя. — Сэм скоро приедет. Скройся.

* * *

Этьен очень долго и тяжело возвращался в сознание. Реальность уже привычно нарезалась по кусочкам, и это было похоже на кайф, как будто он сильно переборщил с метом и теперь даже пальчиком пошевелить не может.

В первый раз он увидел белый потолок и тут же отрубился. Во второй раз он успел почувствовать боль во всем теле. В третий раз он понял, что больше всего болит в области живота. На четвертый раз, когда к Этьену вернулось сознание, он смог удержать его, хотя все еще и плыло перед глазами.

Палата была маленькая, стерильная, белая, с ярким светом. На руке были зажимы, под ухом пищал прибор, отмеряющий его пульс. Слабенький какой-то и не ровный. Рядом стояла капельница, но иглы в руке не было. Живот болел еще сильнее. Этьен понял — перестали давать снотворное и снизили дозу обезболивающего.

Он не смог поднять сразу голову. Шея не держала, было очень тяжело. С рукой вышло так же. Этьен несколько минут не мог дотянуться до источника боли. Тем более, живот был под простынкой. Этьена в нем что-то смущало. Он потрогал его, крепко перевязанный бинтами, надавил, заскулил от пронзившей его боли. Еще раз посмотрел на белоснежную простынку, которая накрывала его, и, наконец-то, понял — живота нет.

Глава 29

— Дети живы, но не здоровы, ты тоже полудохлый. — Говорил Стефан. — Роззи сказал, чтобы ты больше не рожал.

Этьен слабо кивнул.

Прошла еще неделя, прежде чем его переселили из реанимации в обычную палату, но шов на животе, оставленный после того, как из него вырезали детей, все еще болел. Особенно, когда не кололи обезболивающее.

Этьен уже знал про детей. Выжили оба, но один был здоров, вот только недоношенный, поэтому тоже еще лежал в больнице, у второго слабо работало сердце, он сам не дышал, и лежал в реанимации. Второго ребенка готовили к операции. Этьен через неделю захотел их увидеть, но пришел лишь Стефан и начал сразу действовать на нервы.

У Этьена постепенно формировалась мысль, что у него есть дети, что они вообще-то уже родились, что они живые. В случае с одним ребенком — пока живые. И Этьен должен что-то сделать, потому что это все был его косяк и его ответственность.

У Этьена уже были силы, чтобы закатить истерику и потребовать все ему нормально объяснить, а лучше показать детей. Сказали, что ими пока занимается Генри — он даже к Этьену ни разу не зашел. Прикрылся тем, что в реанимацию не пускали.

Стефан и доктор Роззи пообещали, что ребенка к нему принесут. Стефан его даже подготовил. Расчесал Этьену волосы и заплел их в косичку, принес чистую одежду, которой можно заменить больничную сорочку.

Принесли ребенка, дали его Этьену и показали как правильно держать.

Ребенок был маленьким и некрасивым. Красноватым, морщинистым с голубыми глазами и легким пушком на голове.

— Держи. — Медбрат почти силой устроил ребенка у Этьена на руках. Тот молчал, смотрел.

— Это кто?

— Омежка. — Ответил уже Стефан, осторожно придерживая ребенка, так как у Этьена руки не держали. — Твой Бартон его Мишелем называет.

— Да, я что-то такое говорил ему. — Этьен кивнул. У него совсем не было сил сейчас придумывать имена.

Мальчик был глазастый, но каким-то заторможенным. Или нет. Этьен не знал, какими бывают младенцы. Конечно, что-то шевелилось и торжественность момента как бы ощущалось, но все было не так, как должно было быть. Эмоций не столько, все как будто вымирало и даже радоваться не хотелось.

— Дай я подержу. — Он аккуратно отодвинул руки Стефана, пытаясь сам удержать этот сверток. — Мишелем Бартон его назвал, да? А второй где? — Этьен вздернул голову вверх, оторвав взгляд от ребенка. — Что с ним? Можно к нему?

Стефан сидел перед ним на корточках. Этьен неумело держал младенца на руках, сидя на краешке кровати. Мишель смотрел в никуда своими глазами.

Этьен мог уже сам передвигаться. Шов на пузе почти зажил, хотя и болел. С этим Мишелем все было нормально. Оставалось про второго узнать. А они не говорили. Этьена все это так расстраивало, что он чуть не плакал.

— Он в реанимации все еще. — Ответил Стефан.

— Почему?

— Дышать не может, его на вентиляции держат. И сердечко слабенькое. Это он тебя изводил.

— И он умрет? — шепотом спросил Этьен.

Стефан пожал плечами.

Этьен попытался встать, но с ребенком на руках этого не получилось. Стефан настойчиво усадил его обратно.

— Сиди. — Сам он поднялся. — Вот, понянчий пока его. — Кивнул на младенца.

— Не…

— Я договорюсь пойду. Осторожней с ним, не урони.

Стефан ушел, а Этьен вообще убрал Мишеля с рук, уложив его на свою подушку. Ребенок смотрел на него, приоткрывая рот как рыба и пуская слюни.

— Мишель. — Пробубнил Этьен. — Не слишком повезло тебе.

* * *

Этьен натянул на кулаки рукава вязаной кофты. Одной рукой все хотел прикоснуться к разболевшемуся боку, но боялся даже притронуться. Его пропустили в соседний корпус, реанимацию.

Маленький альфа выглядел еще хуже, чем омежка. Маленький, весь в трубках, за стеклом, бледненький, с просвечивающимися венами. Этьен стоял, смотрел и нервно шевелил руками. Волосы растрепались и теперь лезли в глаза.

— Ему лучше сегодня стало. — Прошептал Бартон, подходя к Этьену сзади.

Этьен не обернулся. Ребенок дышал ровно, но дышал он