Я как-то смеялся над вопросами в психологических тестах, которые нам перед заступлением на службу давали. Мол, слышите ли вы чужие голоса в своей голове? Или, считаете ли вы, что вами кто-то управляет извне? И тому подобные…

М-да, сейчас не до смеха. Во-первых, в голове присутствуют две сущности – молодая и взрослая, во-вторых, такие сны снятся, хоть спать не ложись, а то до психушки недалеко.

И вообще, свет клином сошелся, что ли, на принятии решения именно сейчас? Ещё без малого три года впереди. Все, больше никаких разговоров по этой теме! У меня такой шанс! Буду жить и наслаждаться! Учиться так, чтобы закончить школу если не с золотой медалью, то, по крайней мере, без троек. Ну и свою физическую культуру повышать.

Звезды блекли на светлеющем небе. Контуры вершин из черных превратились в серые. Лицо начало пощипывать холодком. Я понял, что проснулся. Приподнялся и огляделся. Ребята спят, как не бывало. Огня в костре как такового нет, даже угли не переливаются. Над речкой стелился легкий туман, медленно стекая вдоль русла.

Не стоило мне подниматься, утренняя прохлада тут же затекла под одеяло. Свежо, однако. Несмотря на то, что я спал полностью одетый, сразу начал донимать озноб. На часах четыре пятнадцать. Вот блин, всего полтора часа прошло, как улеглись. Такая рань, спать бы еще и спать, только, как тут уснешь, если взбодрило не на шутку. Ребята всяко продрыхнут ещё часа три, если не больше. По крайней мере пока солнце не выглянет из-за горы. Лечь и попытаться заснуть? Смогу ли согреться? От прогоревших углей в кострище еле-еле тянуло теплом. В палатках сейчас хорошо, тепло. Надышали за ночь. Олегу, Ильясу и Женьке тоже неплохо. Лежат и сопят в унисон. Лишь я как неприкаянный. Если бы спал в спальнике, мне и костер бы не потребовался. Пробежаться, что ли?

Поднялся, стараясь не ёжиться, чтобы не мерзнуть ещё больше. Потянулся, зевая, и… челюсть чуть не заклинило в положении «открыто», так как увидел злополучную бутылку из-под коньяка. Савин все-таки не выкинул её вчера и сейчас сладко спал, прижавшись к ней щекой. Подошел и вытянул ёмкость из-под щеки Олега. Тот причмокнул губами и залез под одеяло с головой.

Повертел бутылку в руках. Куда бы её деть? Разбить о камни в реке? Нет, не стоит. Мы тут часто отдыхали. Зачем нам осколки, о которые пораниться можно? Закинуть в кусты? Закопать? Отошел пару метров. Вывернул из земли небольшой валун, затем из образовавшейся ямки еще пару мелких камней вынул, потом рукой углубил эту нишу, примостил бутылку и водрузил валун на место. Даже травинки поправил. Сходил к речке, сполоснул руки, лицо, рот, заодно избавился от легкого сушняка и… ещё больше продрог. Теперь нужно срочно согреться, только бегать неохота. От прогоревшего костра толку ноль, хоть задницей туда сядь, а дров нет. Мы вчера в костер сунули все, до последней веточки. Но я точно знаю – где они есть.

С тоской посмотрел на Лысый Горшок. Проклятие какое-то. Опять на гору лезть придется. В третий раз. А что делать? Хоть согреюсь, да и савинский топор забрать надо.

М-да, у меня как в присказке вышло – обломал немало веток, наломал немало дров. И все это деревянное крошево устилало извилистую тропу до самого верха. Сейчас, когда рассвело, лез и удивлялся, как это у меня вышло – так удачно проскакать в этом лесном лабиринте, таща за собой еловый ствол? Да, треск знатный стоял, вон, как все по тропе причесано!

Когда поднялся к той куче дров, то согрелся достаточно. Тут же обнаружил топор, а рядом…

Бедное животное напугалось, как говорят иногда ребята, до усрачки. В прямом смысле. Мелкие блинчики навоза, почти на одинаковом расстоянии, дугой уходили в сторону вершины. Похоже, что корова ночь провела на горе. Бедняга. Не дояна и молоко, небось, в сливки превратились. Тут я её и увидел. Корова спокойно двигалась вдоль склона и пощипывала траву. За ней волочился обрывок веревки.

Я набрал охапку сучьев потолще и, прихватив савинский топор, спустился к лагерю. Только начал закладывать дрова в костер, как меня кто-то окликнул:

– Эй, парень!

На той стороне реки стоял мужичок в серой плащевке. Вид удрученно замученный.

– Парень, ты тут корову не видал? – с надеждой спросил он.

– Видел, – кричу в ответ и показываю на гору, – там, у вершины пасется.

– Вот ведь зараза! – мужик обрадованно выругался, резво перебежал по камням на наш берег. – Не корова – коза горная!

– Там по тропке подняться напрямую можно.

– Ага, спасибо.

Мужичок, бормоча ругательства по поводу очень вредной животины, скрылся в лесу.

Из крайней палатки выбрался Витя. Потянулся. Увидел меня.

– Доброе утро. Почему не спишь?

– Да вот, проснулся. Холодно, а костер прогорел. Сейчас согреюсь и лягу досыпать.

– А почему не в палатке спите?

Я понимаю, что тут его особой вины, как старшего в нашей тур-компании, нет. Но Витя должен был проконтролировать размещение ребят на ночлег. Однако я и сам хорош. Телом только младше его. Так что ответил так:

– Мы решили на свежем воздухе лечь. Уж лучше, чем в душной палатке.

Про свой спальник и про ночные приключения решил умолчать. Пусть это будет нашей тайной.

Тут Григорьев обратил внимание на кособокость крайней палатки.

– Оп-па, растяжка слетела. Сергей, помоги-ка.

Вместе поправили камни и натянули веревку. Затем присели около костра. Огонь весело трещал, облизывая сухие сучья. Я поворошил слежавшиеся еловые лапы у своего лежбища, немного откинул одеяло, для прогрева.

– Мне Лена немного порассказала про тебя. Шалопай ты, однако.

– Так уж вышло.

Только Григорьев что-то хотел сказать, но тут на склоне Лысого Горшка сильно затрещало, и этот треск накатывался с горы как лавина. Мы вскочили, глядя на гору. Треск приближался, и ещё кто-то орал вроде, или мне так показалось?

– Что это? – Витя выглядел немного испуганно.

Я пожал плечами, хотя уже догадался – что это может быть. А ещё понял, что очень хочется куда-нибудь спрятаться. Теперь ясно, что чувствовал Серега Ульский, когда вышел ночью по-малому, а тут такое. Треск резко оборвался, и из леса выскочила корова, пролетела между палаток, чудом миновав растяжки, и с разбега сиганула на тот берег реки.

– …тварь такая! – выбежал следом мужичек. – Да я тебя на колбасу пущу! Котлет наделаю, коза драная! Стой, сволочь!

Тресь! Мужик полетел кувырком, запнувшись о растяжки. Палатка тут же упала.

– Твою…! – тут же вскочил и кинулся к реке. – Стой, зараза!

Но корова уже по тому берегу удирала вниз по реке, задрав хвост. Огромное вымя скакать ей совсем не мешало. Мужик перебрался на тот берег, пару раз оскользнувшись на камнях, и побежал следом.

– Вот это цирк! – удивленно выдохнул Григорьев.

– Ага, – согласился я, подумав, что ночью представление было не хуже.