пошлет им зарбагово море. Придумка Арила сработала, и сработала замечательно. Теперь можно было смело плыть дальше, не боясь расстояния. Все опасности остались на суше. Воду же они покорили.

* * *

Пять, десять, пятнадцать дней… Жаль, что компас не показывал расстояние до цели похода. Лису стало казаться, что путь их вообще не имеет конца. Бескрайнее море, бесконечные волны, дежурный шторм раз в неделю… И скука.

Они уже несколько раз обсудили друг с другом все, что могли обсудить. Наболтались на разные темы с солдатами, что с орденскими, что с гвардейцами. Услышали прорву различных историй и сами рассказал не меньше. Научились играть в кости и в камушки. Но главное, не единожды поцапались меж собой и в паре случаев с северянами.

Валай с Троем и раньше не ладившие, сейчас совсем перестали разговаривать. Да и сам Лис старался лишний раз не злить Волка – уж больно тот стал раздражительным. Только Мине и удавалось удерживать друга от необдуманных действий. Иначе бы он точно кому-нибудь разбил нос или что похуже. То ли море и качка так на него действовали, то ли просто устал от всего. Ведь каких-то три месяца – и пойдет второй год, как их жизнь навсегда изменилась. Тут не всякий выдержит. Арил родича понимал.

Но самый значимый конфликт случился уже на второй день после поворота на запад. Когда шторм закончился и все выбрались на палубу, магистр Дамаран поручил одному из своих людей накормить и напоить пленницу. Тот смело подошел к мокрой растрепанной женщине и без задних мыслей поднес ко рту той кусок сушеного мяса.

Выкрикнув что-то вроде: «Я тебе не коза, смерд!», Сара вцепилась зубами в протянутую к ней руку. Итог: бедолага остался без пальца, а на по-прежнему божественно красивом лице Вечной появилось несколько синяков, правда, сошедших уже к следующему утру. Госпожа Аника в полном молчании – хотя, пленница-то как раз не молчала – лично избила одноглазую, используя в основном ноги. После этого случая кормежкой безумной бабы занимался исключительно сам Дамаран, а солдаты старались по возможности держаться от основания мачты на безопасном расстоянии.

И вот прямо сейчас на борту Кита назревала еще одна ссора. А конкретнее у его носа, где, стоя у основания бушприта, о чем-то тихо переговаривались генерал Монк с советницей императора. Высокий северянин то и дело склонялся к маленькой Вечной и что-то шептал той на ухо. Причем, судя по тому, как широко улыбалась госпожа Аника, нечто очень веселое.

Чуть поодаль от них, облокотившись на борт, наблюдал за морем Мудрейший. То есть скорее делал вид, что безучастно наблюдает за морем, так как даже Арил замечал то и дело бросаемые Яром косые взгляды в сторону воркующих голубков. В отряде давно ни для кого уже не было секретом соперничество генерала с Мудрейшим за внимание советницы императора. Пока только за внимание. О сердце говорить было рано, хотя оба претендента без сомнений испытывали к маленькой Вечной сильные чувства и, естественно, стремились к ответным.

Арил, как и остальные члены отряда, не был слепцом, но свой разговор с Яром на эту тему не мог себе представить даже в страшном сне, так что к Мудрейшему не лез и с друзьями по этому поводу не болтал. Влюбился, и что? Бессмертные тоже люди. А с госпожой Аникой они бы создали достойную пару. Куда этот Монк вообще лезет?

Но генерал, не желая видеть очевидное, раз за разом настойчиво катил яйца к Вечной, как однажды про то выразился Трой. Арил тогда еще хорошенько ткнул друга локтем под ребра – услышь такое кто из гвардейцев, им бы мало не показалось. А вот Яр как раз убеждения Лиса разделял в полной мере и посматривал на северянина волком. Вот и сейчас у Мудрейшего такой взгляд, что заметь его Монк, сам бы выпрыгнул за борт. Вот только он стоял спиной к сопернику и ведать не ведал о том, что ему жить осталось всего ничего. Хотя этот генерал тот еще жук. Может, специально Яра подначивает. Как гласила одна подслушанная Арилом присказка – в любви и на войне все средства хороши.

– …И ради нее я прыгнул с того моста, – долетел до Лиса обрывок фразы, заглушенный смехом госпожи Аники.

– Но ради вас я бы спрыгнул откуда повыше.

Арилу показалось, что генерал специально повысил голос. Хотя со слухом Яра то вряд ли требовалось. Что Мудрейший немедля и подтвердил, прорычав, не отводя взгляд от моря:

– Мальчишка.

И это слово уж точно услышали все, так громко оно было сказано.

– Как мальчишка здесь себя ведешь ты, – укоризненно покачав головой, спокойно проговорил Монк. – Иногда мне кажется, что на самом деле я тебя старше.

– Виновата седина в бороде.

– Хватит, – строго произнесла госпожа Аника. – Опять начинаете.

– Говорят, седина в бороде – признак опыта и ума, – и не подумал прекращать Монк, затеянную им явно не просто так перебранку. – И мы с тобой оба знаем, кто здесь на самом деле старик.

– Это признак того, что ты скоро помрешь, – повернулся-таки Мудрейший к сопернику. – Пара-тройка десятков годков и… Я буду тебя вспоминать. Ты смелый парнишка.

– Все! Закончили! На вас смотрят солдаты.

– Его счастье, что моих кавалеристов здесь нет.

– Вернемся домой, поболтаем, – с нехорошей улыбкой пообещал Мудрейший.

– Яр, на корму! Это приказ. Доплывем, я с вами сама поболтаю.

– Смотрите! – неожиданно выкрикнул Трой, что единственный из присутствующих на палубе не пялился на ссорящихся, а, расслабленно возлегая на коробе, созерцал плывущие по небу облака. – Птица!

– Это же чайка! – подхватил какой-то солдат.

– Чайка! Чайка! – зазвучало на все голоса.

Арил уже тоже смотрел вверх. И действительно, на голубом фоне раскинутые белые крылья было ни с чем не спутать. Птица! Настоящая птица! Но в Бездне… В Бездне нет птиц!

* * *

Берег приближался. Обрывистый, рваный, чужой. Сплошные утесы и торчащие из воды острые скалы – пристать совершенно негде. Не дойдя полумили до выступающего в море каменистого мыса, Кит свернул к северу. Нужно было отыскать бухту или хотя бы менее высокую кручу. Залезть наверх по такому отвесу смог бы разве что Яр.

Хотя важнее было даже другое. Стоило только заметить далекую землю на горизонте, как Арилу, да и всем остальным, пришла в голову мысль, что они видят перед собой остров. Уж больно короткой выглядела торчащая из моря тонкая серая полоса. Или очень сильно выступающий вперед кусок чего-то большого, или… Сейчас им предстояло узнать, к чему же именно они