– Владимир, того, о чем я хочу тебе рассказать, не знает никто. Раньше я не хотел открывать правду и тебе, но потом понял, что скрывать ее от тебя я не имею права. К тому же, если ты примешь мое предложение, твоя осведомленность не будет иметь ровно никакого значения.

Я понял, что маршалу непросто вести разговор, и даже не пытался как-то подтолкнуть его. Молчал и слушал. А он глубоко вздохнул, как перед прыжком в холодную воду, и произнес:

– Катерина – моя дочь, а ты – отец моего внука!

Мои глаза едва не выпали из глазниц. Это потом, сравнивая в памяти их лица, я искал и находил общие черты, объединявшие его с Катей и Антоном. Но тогда… тогда я был так ошеломлен, что некоторое время не понимал, о чем он говорил дальше.

– Это случилось в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. – Голос маршала доносился до меня как сквозь слой ваты. – Я любил ее мать, и мы день ото дня ждали появления на свет нашей девочки. Но обстоятельства тогда сложились так, что я вынужден был скрываться и не мог обеспечить их безопасность. Не буду рассказывать, как мне удалось это сделать, но я смог забросить мать Катерины в две тысячи шестьдесят пятый год, снабдив ее необходимыми инструкциями. Кроме того, я просчитал вероятности и спланировал все так, чтобы моя дочь смогла занять подобающее ей место в Службе. Но вашей с Катей встречи я просчитать не смог, и она оказалась для меня полной неожиданностью. Зато у меня появился замечательный внук.

За одни эти слова я готов был полюбить старого маршала…

… – Володя, ты что?

Я помотал головой, не сразу поняв, что это Катя стоит передо мной.

– Сидишь с открытыми глазами и ничего не видишь! Что с тобой!

– Нет-нет, ничего страшного! – Я постарался успокоить ее. – Просто уснул с открытыми глазами. Наверное, вино так подействовало.

– Так ты еще и алкоголик! – шутливо возмутилась Катя. – С кем я связалась! Ладно, давай похмеляйся и пойдем купаться!

Она налила два стакана вина из стоявшей на столе бутылки, один протянула мне, а второй с видимым удовольствием выпила сама.

Целый час мы плавали и ныряли. Потом Кате надоело, и она поплыла к берегу. Я остался в море, перевернулся на спину и лежал на воде, раскинув руки и прищурив глаза. Вот он, рай, подумал я. Только я в нем лишний. Потому что мое пребывание в Эдеме больше похоже на исполнение последнего желания приговоренного к смертной казни. И тянуть его до последнего срока значило лишь продлевать мучение.

Вокруг, с плеском выскакивая из воды, резвилась стая дельфинов. Один из них подплыл ко мне и принялся подталкивать носом, приглашая к игре. Но я не принял заигрывания, потому что мыслями снова был там, в Центре…

… – Теперь мы в какой-то мере стали родственниками. – По губам маршала скользнула странно-беспомощная улыбка, но тут же пропала, и он снова нахмурился. – И тем тяжелее для меня делать тебе это предложение.

«Неужели хочет предложить какой-то высокий пост?» – мелькнула у меня мысль. Только не это! Служба оперативника вполне устраивала меня, больше того, нравилась, и я вовсе не рвался к властным вершинам. Обижать старика не хотелось, но придется отказываться. Я знал себе цену, но знал и предел своим возможностям. Другое дело Боря, для которого генеральское звание оказалось лишь возможностью проявить свои способности. Да и то, как я стал подозревать, далеко не все. А может быть, руководствуясь родственными чувствами, маршал хочет оградить меня от сопутствующих моей должности опасностей и предложить какую-то синекуру? Но я не угадал. Мой нежданный тесть не предложил мне ни высокого поста, ни почетной, но спокойной должности. Сначала я вообще не мог понять, чего он от меня хочет.

– Скажи мне. – Он смотрел на меня так, что я не смог бы отвести взгляда, даже если бы захотел. – Ты веришь в Бога?

– А как вы думаете, маршал? – сказал я и вдруг почувствовал, что мои слова звучат немного легкомысленно. – Разве можно бороться с дьяволом, не веря в Бога?

– Хорошо! – удовлетворенно сказал он, но мне показалось, что в его голосе промелькнуло сомнение. – Надеюсь, твоя вера достаточно крепка, чтобы осмыслить мое предложение. Только не надо спешить с ответом. Все слишком серьезно, чтобы играть в благородство. Твой ответ должен быть продиктован не только разумом. И, главное, решение должно быть окончательным…

…Я легонько оттолкнул дельфина – не обижайся, не до тебя сейчас! Он понял меня, отплыл в сторону и смешался с компанией. Если вдруг Создатель когда-нибудь решит, что потерпел неудачу с людьми, то обязательно обратит внимание на этих удивительных жителей моря!

Выйдя на берег, я сразу понял: Катя что-то почувствовала. Она сидела на песке, охватив руками поджатые ноги, уткнув подбородок в коленки, и печально смотрела на горизонт. Присев рядом с ней, я обнял ее за чуть вздрагивающие плечи. Нужно было что-то говорить, но я не решался начать. Катя начала разговор сама.

– Ты уходишь? – спросила она таким голосом, что я замер: неужели она обо всем догадалась?

– Да, родная, – ответил я, боясь посмотреть на нее. – Пойми, иначе я не могу…

… – Не вернешься, не вернешься, не вернешься! – кричала тьма.

Я открыл глаза и посмотрел на светящееся табло электронных часов. Четыре сорок семь. Слишком рано, чтобы вставать, и слишком поздно, чтобы пытаться снова уснуть. Я протянул руку, взял стакан воды, в которой, как я и пожелал с вечера, плавали кристаллики льда, с наслаждением сделал маленький глоток и попытался вспомнить: что же мне снилось? Вроде бы ничего страшного, но почему я проснулся с таким тревожным чувством?

Я плотно сжал веки и попытался если не заснуть, то хотя бы оказаться в том блаженном состоянии между сном и явью, когда пропадают мысли и появляются неосмысленные видения. На какое-то время помогло, я плыл по теплым волнам, качался на них, но вдруг ласковая вода стала обжигающе горячей, и я, сбросив одеяло на пол, мучительно застонал. Наверное, так просыпается человек, которому вчера вечером сказали, что он болен неизлечимой болезнью и жить ему осталось не больше недели. Господи, неужели я снова уснул? Что за дурацкий сон! Толстенькая кривая карлица, выглядывая из черного проема в стене, кричала:

– Не вернешься!

Почему я решил, что она карлица? В проеме я видел только ее лицо!

А ведь и в самом деле не вернусь! Через неделю я отправляюсь на свое последнее задание. Отправляюсь туда, откуда не возвращаются…

Я сильно потер руками лицо, чтобы прогнать видение, и сел на кровати. Все, уснуть больше не удастся. Конечно, можно себя заставить, но мне вовсе не хотелось возвращаться в ночной кошмар. Хватит с меня и тех мыслей, что неотрывно преследуют днем! Нужно сегодня же поговорить с маршалом…

Стоило вспомнить о падре, как зазвонил телефон внутренней связи. Я взял трубку и, не став больше ложиться, отправился с ней в ванную комнату.