– И с тех пор вы его не видели? – допытывалась Диана.

– Видел, – улыбнулся Филипп. – Однажды, лет десять назад, он приходил.

– Я так рада, сударь, что вы нашли сына своего друга.

Вскоре Диана рассталась с де Леруа и, не в силах терпеть, тут же бросилась на поиски Изабель де Шаль. Отыскав ее среди придворных, она перебросилась с Изабель парой ничего не значащих фраз и, словно случайно, завела разговор о Романьяке:

– Не припомните ли, мадемуазель, как его звали до того, как король дал ему дворянство?

– Франсуа Легран, сударыня.

– Благодарю вас.

«Попался, он попался! Теперь Романьяк в моих руках!»

Франсуа не видел на приеме Филиппа де Леруа и не подозревал, что над ним нависла опасность разоблачения. Потому он очень удивился, когда позднее тем же вечером Диана подплыла к нему:

– Не пройтись ли нам, шевалье?

– Почту за честь, сударыня, – поклонился Франсуа.

Они спустились в сад и некоторое время шли молча. Диане хотелось продлить момент своего триумфа, а Франсуа чувствовал себя все более неуютно, гадая, зачем он понадобился герцогине. Наконец фаворитка заговорила:

– Я слышала, шевалье, что барон де Кердоне признал в вас своего сына?

– Он ошибся, сударыня, – спокойно ответил Франсуа.

– Конечно. Ведь вы точно знаете, кто ваш настоящий отец, не так ли, шевалье?

– Отнюдь, мадам. Я могу лишь надеяться, что моя мать – Анна де Ла Тур.

Диана приготовилась нанести решающий удар.

– Лукавите, шевалье. – Она повернулась и, глядя ему в глаза, жестко сказала: – Вашу матушку звали Женевьева Легран.

Франсуа вздрогнул и с ужасом воззрился на герцогиню. Диана, наблюдая его реакцию, окончательно убедилась, что попала в точку. Она рассмеялась и продолжила:

– Вижу, вы прекрасно помните это. Так же, как и то, что ваш отец – перчаточник Рене Легран.

Побледнев, Франсуа опустил глаза. Изо всех сил пытаясь взять себя в руки, он поднял голову и как мог твердо сказал:

– Вы ошибаетесь, сударыня. Фамилию Легран я взял после того, как сбежал от приемных родителей.

Но эти слова не могли обмануть Диану. Реакция Франсуа сказала ей все, он сам себя выдал.

– Это не проблема, шевалье. Мы попросим королевского судью провести расследование. Конечно, Екатерина не обрадуется этому, но ведь истина важнее всего, не правда ли?

Герцогиня торжествовала. Вот он, ее недруг, стоит перед ней, бледный и пытающийся скрыть растерянность. «Это тебе за веер, за записку, за красотку Руэ, которую ты помешал изгнать, и за многое-многое другое!»

– А что сталось с Бланкой, шевалье? – невинно осведомилась Диана. – Вы ее убили, чтобы выдать себя за отпрыска Ла Туров?

Этого Франсуа стерпеть не смог. Он в ярости посмотрел на герцогиню, глаза его угрожающе сверкнули. Та попятилась.

– Успокойтесь, Романьяк, нет так нет. Кстати, я нашла Жака Дюваля. – Она саркастически рассмеялась и с издевкой добавила: – Вашего брата.

Это был последний гвоздь в крышку гроба, и Диана ожидала, что шевалье окончательно смешается, но тот, напротив, вдруг почувствовал себя увереннее. «Не все так просто», – подумал он. За десять лет пребывания при дворе его легенда не подвергалась сомнениям, он потерял бдительность и сам почти поверил в нее. Потому-то он и растерялся, да еще позволил Диане это заметить. Если б он подозревал, что у нее на уме, то смог бы как-то подготовиться и принять ее слова более спокойно. Впрочем, какая разница? Диане в любом случае все известно. «Но если она не пошла к королю или к Екатерине, раз она рассказывает это здесь, без свидетелей, – размышлял Франсуа, – значит, она не собирается пока меня выдавать. Что же ей от меня нужно?»

– Довольно, герцогиня. Я вас слушаю.

– Что ж, шевалье, я рада, что мы поняли друг друга. Так вот, теперь вы будете делать то, что я вам скажу. Не пугайтесь, ничего, что бы могло привлечь внимание королевского судьи или Святой инквизиции. Просто маленькие просьбы. Ну и, конечно, вы прекратите интриговать против меня и моих друзей.

* * *

Между тем Генрих направил де Гиза с войсками на север, поручив ему отвоевать Кале. Этот французский город находился под властью Туманного Альбиона последние двести лет, со времен Столетней войны. Кале был единственным владением англичан на континенте, и они защищали его, не жалея сил.

Герцог де Гиз блестяще справился с задачей, и уже через два месяца в Париж пришло известие, что Кале взят. Это была большая победа: впервые за столетия англичане, потеряв все свои континентальные владения, были изгнаны с французской территории. Окрыленный де Гиз повел войско на Испанские Нидерланды.

* * *

Франсуа гулял в саду, когда услышал женский голос:

– Шевалье!

Он обернулся и увидел Диану. Сдержанно поклонившись, он двинулся ей навстречу.

– Мне нужно, чтобы вы повлияли на королеву, Легран, – повелительным тоном начала герцогиня, намеренно назвав его старой фамилией. – Она противится свадьбе своей дочери Клод с герцогом Лотарингским, впрочем, вам об этом известно. Я желаю, чтобы этот брак состоялся. Уговорите ее величество.

– Как же я это сделаю, мадам? – еле сдерживая бешенство, ядовито поинтересовался Франсуа.

– Мне это безразлично. А в вашей ловкости я ничуть не сомневаюсь – ведь умудрились же вы как-то убедить ее, что она ваша сестра.

Герцогиня усмехнулась и властным жестом отпустила Франсуа. Он сжал зубы и, едва поклонившись, удалился. Лицо его пылало. Какое унижение! Мало того, что эта негодяйка считает себя вправе отдавать ему приказы, так она еще специально ведет себя надменно и пренебрежительно. «Я отомщу!»

Но, увы, сделать что-либо Франсуа не мог. Он находился в руках герцогини и прекрасно это понимал. Поэтому ему ничего не оставалось, как утром следующего дня отправиться к королеве. Обсудив насущные дела, шевалье осторожно сказал:

– Гизы приобретают все большую власть, сударыня.

Екатерина горестно махнула рукой:

– Не говорите мне об этом, любезный брат. После взятия Кале герцог стал для всех кумиром. Хотя надо отдать ему должное – он действительно прекрасный полководец. И Диана, как может, превозносит его перед королем.

– Нам трудно бороться с двумя противниками одновременно, – задумчиво произнес Франсуа. – Вот если бы мы могли отдалить Гизов от герцогини, перетянуть их на свою сторону… Они были бы для нас мощными союзниками.

– Не представляю, как это сделать. Я никто, понимаете? У меня нет никакой власти, все в руках Пуатье.

– Возможно, мадам, вам стоило бы согласиться выдать вашу дочь за Карла Лотарингского? Он родич де Гизов, и у нас был бы свой человек среди них.