– Сударь, есть ли у вас или вашего сына какие-либо доказательства его связи с герцогиней? Может быть, ее записки или письма?

– Увы, мессир, – Филипп развел руками, – ничего подобного нет.

– Неудивительно, она осторожная женщина. Что ж, сударь, я сделаю все, что в моих силах.

От Филиппа Франсуа сразу направился в Шатле. Благодаря бумаге, когда-то выданной ему королевой для спасения мадемуазель де Шаль, он беспрепятственно проник в крепость и вскоре уже сидел перед Антуаном де Леруа. Высокий, изящный молодой человек с правильными чертами лица, русоволосый и сероглазый, был очень красив. Он неуловимо напоминал Женевьеву, и Франсуа сразу же проникся к нему симпатией.

Антуан слово в слово повторил историю, рассказанную Филиппом. Он отвечал на вопросы Франсуа открыто и без запинки. Романьяк не сомневался, что и отец, и сын говорят правду. Уходя, он пообещал Антуану приложить все силы для его спасения.

Франсуа понимал – спасти брата совсем непросто. Никаких свидетельств его связи с Дианой нет, а значит, она в безопасности. Но скандал фаворитке не нужен, ей проще послать любовника на плаху. Что же предпринять? «Я обязан спасти брата, обязан найти способ лишить Диану власти!» Если бы можно было донести эту историю до короля! Поверит ли он? «Нет, это не годится. Генрих застал ее с Монтелем и все равно простил. Пока король жив, Диана неуязвима».

* * *

Франсуа мучительно искал способ разделаться с фавориткой. И однажды кое-что вспомнил… Ему пришел в голову дерзкий план, перевернувший впоследствии историю Франции.

Париж в то время готовился к празднованиям по случаю заключения Като-Камбрезийского мира и двух свадеб королевских особ. Предстояли грандиозные торжества, в их числе был рыцарский турнир, в котором планировалось участие почти всех аристократов. К нему-то Франсуа и начал готовиться.

Ему очень помогли зимние тренировки с копьем, на которых настояла когда-то королева. Теперь осталось лишь отточить некоторые моменты. Франсуа понимал, что его действия должны быть ювелирно четкими. Каждый вечер он в одиночестве тренировался, подпиливая турнирное копье на разную глубину и на разных участках и наконец нашел то положение, при котором копье при ударе ломалось необходимым ему образом. Несколько недель каждодневных тренировок одного и того же удара позволили ему добиться большой точности. Если он все сделает правильно, то при некоторой доле везения его план сработает.

Турнир был назначен на 30 июня 1559 года, сам король планировал принять участие в одном из состязаний. Улицу Сент-Антуан, самую широкую в Париже, перекрыли, мостовую разобрали и засыпали песком до самой Бастилии, а вдоль получившейся арены построили трибуны для знатных гостей.

Франсуа специально проехался по арене накануне турнира, чтобы лучше представлять, как надо действовать. Кроме того, он заранее купил на рынке сонную траву, причем достаточно много, чтобы ее действия хватило на несколько часов.

И вот роковой день настал.

Англия, Сомерсет, 6 июня 1932 года

Викарий с удивлением смотрел на друга. Тот разрумянился, глаза его сверкали, а в голосе совсем не чувствовалось усталости.

– Это был один из самых волнительных дней в моей жизни, – рассказывал Голд. – С утра я сказался больным и остался в своих покоях в замке Турнель. А когда королевская чета со свитой отбыла на состязания, я не спеша стал собираться. Турнир был рассчитан на целый день, и я не боялся опоздать.

Весь цвет французской и испанской знати был там. В Париж не приехал лишь король Филипп, заявивший, что никогда испанские монархи не ездили за своими женами, и приславший вместо себя герцога Альбу. За несколько дней до этого исторического турнира герцог женился на Елизавете Валуа, так сказать, по доверенности, от имени Филиппа Испанского.

Планировалось, что Генрих будет участвовать в трех поединках – с герцогом Савойским, с де Гизом и с капитаном шотландской гвардии графом Габриэлем де Монтгомери. К этому последнему я и отправился. Мы были довольно близко знакомы, но я никогда не чувствовал к нему особой симпатии. Перед уходом я выпил большое количество настоя сонной травы и, когда подъезжал к дому, где квартировал Монтгомери, чуть не упал с лошади, настолько мне хотелось спать.

Древние правила турниров предусматривали, что все участники должны съезжаться с утра и ждать своей очереди на поединок. Но шестнадцатый век был закатом рыцарства, старинному ритуалу уже никто не следовал, и участники приезжали за час-полтора до своей схватки. Потому-то граф и был дома, хотя состязания уже начались.

Он встретил меня приветливо и предложил выпить перед его отъездом на турнир. Не удивляйтесь, это было обычным делом, перед любым мероприятием пропускали кубок доброго вина. Вот и сейчас – он предложил, а я согласился, стараясь не обращать внимание на чувство вины, которое грызло меня. Да уж, не самую приятную роль отвел я Монтгомери в своем плане!

Я сильно волновался, ведь мне предстояло применить заклинание, которым я не пользовался тридцать пять лет. А вдруг что-то не сработает? Впрочем, и в этом случае я ничего не терял, мой план расстроился бы, но не более того.

Мы расположились в его гостиной с бутылкой доброго вина, и, выпив свой кубок, я понял, что через несколько мгновений усну. Пора было действовать. Уже закрыв глаза и почти отключившись, я сделал то, зачем пришел: коснулся руки графа и с волнением произнес про себя: «Твоя душа во мне, моя душа в тебе».

Все получилось! Как и в прошлый раз, я почувствовал головокружение, спать мгновенно расхотелось, а в глазах потемнело. Немного очухавшись, я понял, что нахожусь в теле графа, а в соседнем кресле увидел спящего… себя. То есть, конечно, сейчас в моем теле находился Монтгомери. Я перетащил его на лавку, устроив со всеми возможными удобствами: мне было важно, чтобы он не проснулся до моего возвращения. А сам спустился в его оружейную и подпилил с полдюжины копий. Надо вам сказать, что я ощущал некоторое неудобство в новом теле – граф был выше меня и шире в плечах, поэтому какое-то время пришлось потратить на то, чтобы еще немного потренировать свой удар. За этим занятием меня и застали два мальчика-оруженосца, я указал им на копья, и мы вместе вышли на улицу. Один из них подвел мне лошадь Монтгомери, закованную в латы и покрытую лазурной попоной с вышитыми гербами графа. Я вскочил на нее и поскакал на улицу Сент-Антуан. Оруженосцы последовали за мной, везя на повозке доспехи и копья.

Еще издали я услышал бой барабанов, которым сопровождался каждый турнир. Вокруг арены собралась огромная толпа горожан, они перекрыли подъезд, и мне пришлось заезжать с улицы Сен-Поль. Я увидел в этом знак – ведь на этой улице жили Леруа.

Меня провели в один из шатров, стоявших позади трибун, вскоре прибыли и мои оруженосцы. Полчаса ушло на то, чтобы одеться: я впервые примерял полный рыцарский доспех и делал это весьма неуклюже. К тому же я никак не ожидал, что эти железки так тяжелы. Оруженосцы помогали мне: одев меня в доспех, они накинули поверх него лазоревый плащ-сюрко с вытканными лилиями и кольцами.