– Помилуйте, вы же сами на днях убеждали меня, что этот брак лишь усилит Гизов! Вам мало того, что их племянница, Мария Стюарт, скоро выходит за дофина?

– Хорошенько подумав, сударыня, я пришел к выводу, что свадьба ее высочества с герцогом может быть нам на руку. Во-первых, этого хочет король, а вы, согласившись, проявите добрую волю и будете вправе рассчитывать на его благодарность. Во-вторых, мы сможем преподнести это решение как шаг навстречу Гизам. Сами видите, мадам, что нам от этого брака может быть немалая польза.

Королева задумчиво молчала. Видя, что его аргументы подействовали, Франсуа добавил:

– Ну и, конечно, ваша дочь будет довольна: герцог молод, красив, умен, к тому же обладает всей полнотой власти. Лотарингия не так далеко от Парижа, и ее высочество сможет часто вас навещать.

– Хорошо, – кивнула Екатерина, – я подумаю.

Через неделю королева дала согласие на брак принцессы Клод с герцогом Лотарингским.

Несколькими днями позже Франсуа шел по дворцовому коридору и увидел впереди Диану. Она тоже его заметила и остановилась, ожидая его приближения.

– Вы все-таки смогли убедить королеву, Легран. – Ее красивые губы скривились в насмешливой улыбке. – Я весьма довольна вашей услужливостью.

Кровь бросилась Франсуа в лицо. Ему безумно захотелось ударить герцогиню, но он, конечно, сдержался и холодно произнес:

– Меня зовут шевалье де Романьяк.

– Да что вы? – издевательски воскликнула Диана.

– Именно так. Титул и имя я получил за заслуги перед Францией. Так что оставьте этот тон, мадам.

Диана рассмеялась:

– Позвольте мне самой выбирать тон для разговора с безродным лжецом. А теперь идите, пока кто-нибудь не увидел нас вместе и не донес вашей обожаемой купчихе.

Еле сдерживаясь, Франсуа смотрел в ее насмешливые глаза. Господи, как было бы хорошо разорвать ее на куски! Диана вдруг перестала смеяться и, брезгливо скривив губы, сказала:

– Убирайтесь! Я дам знать, когда вы мне понадобитесь.

Она смотрела на него с отвращением, как на какое-то гадкое насекомое, и под ее взглядом бешенство Франсуа вдруг испарилось. Кулаки его разжались, он повернулся и пошел прочь.

* * *

Следующие полтора года стали для Романьяка настоящей пыткой. Он вынужден был выполнять приказания ненавистной герцогини, каждый раз предавая при этом королеву. Надо признать, требования Дианы не были чрезмерными – она вынуждала Франсуа то выкрасть нужное ей письмо, то постараться склонить Екатерину к какому-либо решению. Королева догадывалась, что в ее окружении снова появился соглядатай, и не раз просила «любезного брата» отыскать его. Франсуа вяло симулировал деятельность по поискам шпиона, а сам мучительно думал, как избавиться от шантажа.

Но Диана не собиралась выпускать из когтей свою жертву и раз в месяц-два требовала оказать ей очередную «маленькую услугу». И Франсуа снова и снова шел на подлость, каждый раз убеждая себя: «Это не моя вина. Я просто вынужден это делать». Он не желал признавать очевидное – шантаж стал возможен только благодаря тому, что сам он изначально пошел на обман. Тем не менее чувствовал он себя прескверно, не последнюю роль играло и чувство постоянной униженности. Десять лет Франсуа боролся с герцогиней, и вот теперь она победила, а он вынужден делать все, что она хочет. «Я должен, должен что-то придумать, даже если мне придется ее убить!»

Еще до взятия Кале Франсуа просил позволения королевы присоединиться к действующей армии, но снова получил отказ. И лишь когда в феврале 1559 года он в третий раз обратился к ней с той же просьбой (не в последнюю очередь потому, что страстно желал избавиться от гнета Дианы), Екатерина скрепя сердце дала согласие, но с условием, что «дражайший брат», никогда не воевавший, пройдет соответствующее обучение. Франсуа согласился и, вспомнив, как на учениях в ордонансной роте ему нравились тренировки с копьем, принялся восстанавливать былые навыки.

Однако и Испания, и Франция были истощены войной. Денег не было, многие талантливые военачальники томились в плену. Кроме того, в обеих странах поднимал голову «внутренний враг» – протестанты, и стороны сочли за благо закончить войну. Весной 1559 года во французском городе Като-Камбрези был подписан мирный договор. В знак дружественных намерений Генрих предложил в жены недавно овдовевшему Филиппу Испанскому свою дочь Елизавету, а герцогу Эммануэлю Савойскому – сестру Маргариту.

* * *

В мае Диане де Пуатье потребовалась очередная «маленькая услуга»: Романьяку было велено выкрасть письмо, пришедшее накануне из тюрьмы Шатле, до того, как его прочитает королева. Франсуа снова пришлось согласиться. Он незаметно забрал письмо и положил к себе в кошель. Но, повинуясь внезапному порыву, он сломал печать, чтобы ознакомиться с текстом.

Это было прошение о помиловании, направленное королеве находившимся в Шатле узником по имени Антуан де Леруа. Ниже была коротенькая приписка от имени отца узника, Филиппа де Леруа, с перечислением его заслуг перед Францией и нижайшей просьбой помиловать приговоренного к казни сына.

У Франсуа потемнело в глазах. У Филиппа есть сын! От кого? Может ли матерью узника быть Женевьева? Ежели так, то этот самый Антуан – его единоутробный брат! О господи, и этого самого брата должны вот-вот казнить! Мысли заметались. Нужно немедленно все выяснить. «Если он действительно сын Женевьевы, то я обязан его спасти!»

Менее чем через час Франсуа стучался в знакомую дверь на улице Сен-Поль. Филипп был дома. Увидев гостя, он с радостным удивлением воззрился на него.

– Мессир де Леруа?

– Да, сударь. Прошу вас, чувствуйте себя как дома.

Франсуа не подозревал, что еще в прошлый раз Филипп узнал его. Усевшись в гостиной, гость принялся объяснять:

– Меня зовут шевалье де Романьяк, я доверенное лицо ее величества. Королева получила прошение о помиловании, подписанное в том числе и вами, и поручила мне разобраться. Прошу вас, сударь, расскажите, что стало причиной беды вашего сына? Что он совершил?

– Мой сын молод, шевалье, ему всего двадцать шесть. Его мать, Женевьева де Леруа, умерла довольно давно, – Филипп специально начал издалека, чтобы Франсуа понял, что Антуан его брат. – Несколько месяцев назад судьба свела его с герцогиней де Валентинуа, фавориткой короля. Так случилось, что мадам увлеклась Антуаном. Он далек от придворной жизни и попался в ее сети. Герцогине удалось однажды соблазнить моего сына, но он не желал этих отношений. Как человек чести, он решил во всем признаться королю и положиться на его великодушие. Диана де Пуатье знала об этом и, чтобы Антуан не выполнил задуманное, обвинила в заговоре. Его тут же заточили в Шатле, и теперь ему грозит казнь. Если есть в этом королевстве справедливость, я прошу вас, шевалье, помогите моему сыну. Его вина лишь в том, что он не устоял перед чарами первой красавицы Парижа.

Глаза Франсуа загорелись. Вот он, шанс поставить блудницу на место.