– Приношу тысячу извинений, о благородная госпожа. Крестьянин Поло родился в амбаре, и его воспитывал кот, лишенный хоть какой-то утонченности и морали. – Он еще несколько раз стукнул вторую куклу. – Варвар!

Когда первая кукла вернулась на свое место по правую сторону от Насмешника, Поло опять свистнул.

– Хэй! – простонала первая кукла. – Что мне делать с таким дикарем? Хочешь вбить манеры в его дурную башку?

– Думаю, он вполне симпатичный, – улыбнулась девушка.

Поло изобразил застенчивость, в то время как первая кукла в замешательстве воскликнула:

– Горе мне! Мне никогда не удастся его цивилизовать, если прекрасная госпожа вознаграждает грубость ослепительной улыбкой!

– Ты ведь тут новенький? – обратилась девушка к Насмешнику.

– Я пришел в город три дня назад, с востока, из-за гор М’Ханд.

– Так издалека! Я ни разу не была даже в Воргреберге. Думала, когда выйду замуж за Вульфа… Но глупо расстраиваться из-за того, что могло быть, правда?

– Воистину. Завтрашний день чересчур полон того, что может случиться, чтобы переживать из-за того, что могло случиться вчера.

Первая кукла закрыла лицо ручонками:

– Слышал, Поло? Великан снова несет философскую чепуху.

– Из него получится первоклассное удобрение, когда его разбросают по капустной грядке, Тубал, – ответил Поло. – Не будем обращать на него внимания, ладно? Эй, дамочка, слышала анекдот про священника и волшебный жезл?

– Поло, деревенщина вроде тебя даже самого дьявола заставит плеваться, – возмутился Тубал. – Веди себя прилично, или я попрошу большого парня скормить тебя черепу.

– Череп не кусается, – произнес третий голос, которым Насмешник наделил очередной предмет реквизита. – Он на диете. Нужно сбросить вес.

– Будучи простым уличным шутом, – сказал сам Насмешник, – я не вправе любопытствовать, но я чувствую большое горе госпожи, и это меня печалит. Сегодня слишком хороший день, чтобы горевать.

– О… мой муж, сэр Вульф Хеербот… он умер прошлой ночью. Я глаз не сомкнула.

Тубал и Поло переглянулись, а затем уставились на Насмешника, который растерянно пожал плечами:

– Весьма жаль, что такая красавица столь рано овдовела.

– Мы так мало времени пробыли вместе… да что я говорю? Я почти рада. Он был настоящим зверем. О нашем браке договорился мой отец, и для меня эти два года стали сплошной мукой. Теперь я свободна.

Насмешник начал соображать, что к чему. Она горевала отчасти потому, что так было положено, отчасти чувствуя себя виноватой в том, что ощутила себя свободной, а отчасти – опасаясь будущего без надежного защитника.

– Ты прекрасная женщина, достойная рыцаря… Гарантирую – пройдет траур, и благородные господа сами кинутся тебе на шею, в чем я уверен так же, как и в том, что я – маг первого уровня Окклидианского Круга. Не бойся, госпожа. И не стыдись своей радости по поводу того, что избавилась от рабства в плену злого мужа. Никогда не слушай того, что говорят тебе родные и друзья, – подобная дорога ведет лишь к страданиям. Ибо я точно знаю это по собственному опыту.

– Ну-ну, – буркнул Поло. – Пришло время для небылиц.

– Весьма глубокомысленные речи для юноши твоего возраста.

Насмешник сомневался, что она старше его больше чем на год, но возражать не стал.

– Великан родился в норе, – ответил Тубал. – И притом весьма глубокой.

– Ну… – улыбнулась девушка.

– И это тоже крайне глубокомысленная тема. Разной глубины. В Шустал-Ватке…

– Как тебя зовут, шут?

Не сумев ничего сочинить на ходу, он признался:

– Мне стыдно, но я не знаю. Сам я называю себя Насмешником.

– А твои родители?

– Я никогда их не знал.

– Ты сирота?

Он пожал плечами. Сам он так не считал – ему нравилось думать, будто Саджак забрал его у родителей вопреки их воле и они даже сейчас его ищут. Он вполне мог быть пропавшим принцем или сыном главы большого торгового дома.

– Может, и так.

– Ужасно. И у тебя никого нет?

– Когда-то был один старик. Я с ним какое-то время путешествовал. Но он умер.

Крохотная частичка его разума продолжала твердить, что он нарывается на неприятности. В его мире существовали две разновидности людей: потенциальные жертвы и те, с кем он предпочитал не связываться, поскольку хлопот с ними могло оказаться больше, чем хотелось бы. Эта женщина не подпадала ни под одну упомянутую категорию и оттого была вдвойне опасна. Он не знал, как поступить.

– Печально, – сказала она. – Мой отец все еще жив, и это тоже в каком-то смысле печально. Мне лишь известно, что он намерен наложить руки на все, что оставил мне Вульф.

«Дзынь!» – прозвучало в голове у Насмешника.

– Твой отец… суеверен? Будучи самым ловким обманщиком, я…

– Я ничего не посмею сделать собственному отцу! Даже если он выдал меня замуж, рассчитывая, что Вульф скоро умрет. Это нехорошо…

– Разве тут недавно не говорилось, что не следует слушать родных и друзей? – вмешался Тубал. – Великан близок к истине.

– Ты не знаешь моего отца.

– Воистину, – ответил Насмешник. – А он не знает дородного изрекателя мудрых мыслей. Так что, как говорится, – взаимно. Хэй! Госпожа, меня повергает в замешательство постоянная необходимость именовать собеседницу «прекрасная госпожа». Наверняка у тебя есть имя?

– Гм… да, конечно. Кирстен. Кирстен Хеербот.

– Кирстен. Прекрасно звучит – словно колокольчик. Вполне тебе подходит. Кирстен, может, договоримся? За небольшое вознаграждение я, могущественный инженер человеческих душ, берусь избавить тебя от пагубных посягательств родителя, а заодно и прочих ему подобных. Многого мне не требуется, ибо я путешественник, которому интересны иные края, и нуждаюсь лишь в постели и пище. Готов начать с последнего.

– Не знаю… как-то это… Ты вправду голоден?

– Голоден? – заявил Поло. – Великан уже положил глаз на коня на той стороне площади, призового скакуна главного судьи Дамхорста.

– Что ж, тогда идем. Вряд ли будет хуже, если я накормлю тебя ужином. Но тебе придется кое-что мне пообещать.

– И что же? – вздохнул Насмешник.

– Пусть Поло расскажет про священника и волшебный жезл.

– Отвратительно! – прорычал Тубал, пока Насмешник запихивал его в походную сумку. – Гадко! – пробормотала кукла уже изнутри.

Насмешник лишь ухмыльнулся.

Кирстен жила в небольшом доме на окраине Дамхорста, в тени мрачного замка барона Брейтбарта. Всю ее прислугу составляла старая горничная-кухарка. Сэру Вульфу, одному из тех самых рыцарей с большой дороги, не особо везло. Он оставил Кирстен дом, один золотой торговый нобиль и маленький кожаный мешочек с драгоценными камнями, который она нашла у него под рубашкой после того, как он умер у нее на руках. Золото могло прокормить ее месяц-другой, а драгоценные камни еще несколько лет, но жизни она, похоже, совсем не знала.