– Где Дэн? – спрашивает Кирби. В отблеске огня из камина ее волосы выглядят как нимб.

– Умер, – отвечает Харпер под завывание снежной бури декабря 1929 года, доносящееся из открытой двери. – Что ты делаешь?

– А как ты думаешь? – передразнивает Кирби. – Чем мне было заняться, пока я сидела и ждала, когда ты вернешься?

– Не смей! – кричит Харпер, но Кирби щелкает зажигалкой.

Моментально поднимается золотой столб пламени. Кирби бросает зажигалку в кучу. Она вспыхивает через секунду, и смолянистый черный дым смешивается с оранжевыми язычками.

Харпер с диким воплем бросает к ней с ножом, но вдруг понимает, что не может сделать и шагу. Вместо этого он с грохотом падает на пол и роняет ключ: стоя на коленях, Дэн мертвой хваткой вцепился ему в ноги. Да, он жив, хотя кровь под ним скапливается черной густой лужицей. Он изо всех сил тянет убийцу за штанину, стараясь отодвинуть его как можно дальше от Кирби. Харпер отчаянно бьет Дэна ногой. От каблука ключ скользит по полу, тормозит в луже крови и останавливается у косяка перед самым порогом Дома.

Ботинок Харпера попадает Дэну в челюсть; взревев от боли, тот отпускает ногу. Освободившись, псих встает и торжествующе выставляет нож вперед. Сейчас он убьет ее, затем потушит огонь, а потом расправится с этим неугомонным дружком, причинившим ему столько неприятностей.

И вдруг он встречается глазами с Кирби, которая целится в него из револьвера. У нее за спиной поднимается ровное пламя. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но в последнее мгновение передумывает. Медленно выдыхает и нажимает на курок.

Вспышка ослепляет. Ударом его отбрасывает к стене.

Харпер трогает дырку в груди, где расползается темное пятно. Первое мгновение он не чувствует вообще ничего. Затем приходит боль: оживился и заныл каждый нерв вокруг оставленного пулей отверстия. Харпер хочет рассмеяться, но вдох переходит во влажный хрип, потому что легкие начинают заполняться кровью.

– Ты не сможешь, – хрипит он.

– Правда?

Как же она красива! На губах улыбка, глаза блестят, волосы на голове как нимб. И светится…

Она снова нажимает на курок, непроизвольно вздрагивая от удара. А потом еще и еще раз. И еще. Пока не раздается щелчок опустевшего барабана. Но тело на пули почти не реагирует, будто он уже отделяется от него.

Кирби в отчаянии швыряет пистолет Харперу на грудь, опускается на колени и закрывает лицо руками. «Лучше бы покончила со мной, безмозглая сука», – думает Харпер. Он пытается подвинуться к ней, но тело ему больше не повинуется.

Перед глазами все размыто, перекошено и смещено под тупым углом. Комната начинает сдвигаться вниз, словно он поднимается на ней.

Девушка сидит, ее плечи трясутся; пламя обнимает стул, занавески, тотемы, и все окутывает черный едкий дым.

Крупный мужчина лежит на полу, ловит ртом воздух; его глаза закрыты, руки прижаты к животу и груди, по пальцам течет кровь.

Харпер видит, как стоит у стены. Как он может видеть себя со стороны? Он на все глядит с высоты, будто парит под потолком, хотя и связан с куском плоти внизу на полу. И вот его ноги подкашиваются, тело начинает медленно сползать по стене. От головы на кремовых обоях остаются сгустки крови и мозгового вещества.

Он чувствует, что связь ослабевает. И отключается.

Он не может поверить, кричит, ногтями цепляется, чтобы остаться. Но ухватиться нечем, рук уже нет. Он мертв. Лишь кусок плоти на полу.

Он вытягивается, стараясь уцепиться за что-нибудь. И находит Дом.

Напольные доски вместо костей. Стены вместо плоти.

Он еще может все вернуть и начать сначала. Вернуться назад. И не будет этого жара от пламени, удушающего дыма и вопящей ярости.

Это была не одержимость, а скорее инфекция.

Дом всегда принадлежал ему.

Он и был Домом.

В комнате становится очень жарко. С каждым всхлипом в легкие попадает дым. Она может умереть здесь. Просто закрыть глаза и больше никогда не подняться. Это будет легко. Она задохнется еще до того, как огонь доберется до нее. Просто нужно глубоко дышать. Вот так. И все…

Но что-то настойчиво теребит ее за руку. Как собака.

Не хочется, но Кирби открывает глаза. И видит Дэна, который сжимает ее ладонь. Он стоит на коленях, нагнувшись к ней. Его пальцы скользкие от крови.

– Нужна помощь? – хрипит он.

– О, господи! – Кирби трясется, плачет и кашляет. Обнимает Дэна, и он морщится от боли:

– О-о-о.

– Осторожно, надо снять пиджак.

Она помогает Дэну стянуть верхнюю одежду и как можно крепче завязывает рукава на талии, защищая рану. Ткань моментально становится мокрой от алого потока. Об этом лучше не думать. Кирби подползает ему под руку, упирается в пол и приподнимается. Но он слишком тяжелый, ей его не поднять. Нога скользит в крови.

– Осторожнее, черт возьми. – Дэн белый как полотно.

– Хорошо. Давай так. – Кирби подсовывает под него плечо, обхватывает и продвигает вперед.

У них за спиной трещит огонь, жадно облизывая стены. Обои чернеют и вспучиваются, дым черными жгутиками поднимается кверху.

Господи, помоги! Кирби чувствует, что он все еще здесь.

Они двигаются к двери: то ползут, то переваливаются. Слегка подавшись вперед, Кирби толкает ногой дверь, закрытую от холода и метели.

– Что ты делаешь?

– Хочу домой. – Кирби помогает ему встать на четвереньки. – Потерпи минуточку. Еще одну минуточку.

– А мне понравился наш поцелуй.

– Не разговаривай.

– Не уверен, что я такой же сильный, как ты.

– Если хочешь поцеловать меня еще раз, заткнись к чертовой матери и не вздумай умереть от потери крови.

– Ну хорошо, – выдыхает Дэн со слабой улыбкой на губах. И повторяет более уверенно: – Хорошо.

Кирби делает глубокий вдох и распахивает дверь. Летняя ночь встречает их воющими сиренами и мигающими лампочками полицейских машин.

Польский инженер проезжает на машине пару кварталов, останавливается и, не выключая мотор, обдумывает увиденное. Он прекрасно понимает: произошло что-то неприятное и трагическое. Хотя он ничего толком не разглядел. Просто посередине улицы лежал человек, истекая кровью. Поразительно – чуть не наехал на него! Хотя, по правде, он и не следил внимательно за дорогой. Просто рулил привычным маршрутом к дому, возвращался из «Цицерона».