– На тираннозавров, – произнесла я. – Которые бродят по равнинам мелового периода.

– Да, вроде того.

– Знаете, я читал кое-какие книжки, – произнес Кук. – Есть люди, которые убеждены, что когда-то на Марсе были животные. Потому что не могут гуманоиды, а потом марсиане откуда ни возьмись появиться на планете, где не было всего этого зоопарка, не было ни животных, ни растений, ничего. А другие говорят, что всего этого давно уже нет, потому что Марс слишком иссушен. Марсианам пришлось превратить всю планету в огромный промышленный центр, в фабрику, где не осталось ничего, кроме каналов, машин и насосных станций. Раз – и весь Марс превратился в огромный Бирмингем. Но как же животные, спросите вы? Даже я на своем веку успел увидеть, как животных заменяют машинами. Я учился, когда артиллерия была еще конной, а теперь лошадей сменили на тягачи, уж не знаю, к добру ли это. Многие из нас скучают по живым существам, с которыми мы воевали плечом к плечу. И может быть, марсиане испытывают то же самое, понимаете? И они решили что-то с этим сделать. Может быть, у них в музеях завалялись старые кости или сохранились какие-то редкие животные. Но они пошли дальше, чем мы. Автомобиль ничем не похож на лошадь – для начала, у лошади нет колес. Но у марсианских машин есть ноги, как у животных…

– Я поняла, к чему вы клоните, – сказала Верити. – Возможно, марсиане сделали свои машины более похожими на животных, чем мы.

– Именно, – подтвердил Кук. – Как если бы мы соорудили механических лошадей, слонов и так далее.

– Получается, то, что мы сейчас наблюдаем, – что-то вроде диорамы: мы видим Марс, каким он когда-то был. Хотя бы в общих чертах. Выходит, марсиане, несмотря на всю свойственную им жестокость, не хотят терять память о своем прошлом. Это даже… романтично, – последнее слово, похоже, далось ей с трудом.

Я улыбнулась, поглядев на старого артиллериста.

– Берт Кук, а вы, выходит, не лишены фантазии!

Но он тут же встал в свою обычную позицию защиты.

– Раз не получил пристойного образования – то и уважения леди не заслуживаю. Но да, с фантазией у меня всегда все было в порядке. Я воображал что-то подобное еще в девятьсот седьмом, когда все вы были уверены, что с марсианами покончено. Один только я и продолжал об этом думать. А теперь идите-ка за мной, вы двое, и я покажу вам вещи, которые выходят за рамки даже вашего воображения.

Мы пошли дальше.

И он привел нас к клетке с китерийцами.

На самом деле это была не совсем клетка. Марсиане вырыли для заключенных с Венеры что-то вроде бассейна, неглубокой цистерны с непроницаемыми резиновыми стенками. У налитой в нее воды был красный оттенок марсианской растительности. Над ямой была натянута серебристая сетка, укрепленная с обеих сторон дополнительными кольцами, врытыми в землю. Сетка была шестиугольная, с ячейками размером с пенни – достаточно крупными, чтобы в камеру попадали свет и дождь, и достаточно маленькими, чтобы китерийцы не могли выбраться на волю: они могли просунуть в отверстия разве что пальцы своих перепончатых рук. Но мы тем не менее видели китерийцев, а они – нас; они следили за нами своими маленькими черными глазками на гладких лицах.

Рядом, словно на страже, неподвижно стояла многорукая машина, но марсианина-наездника не было.

Мы осторожно подошли поближе, чтобы лучше разглядеть пленников. Я была обязана китерийцам жизнью и провела рядом с ними какое-то время, но меня вряд ли можно было назвать экспертом в их психологии. Впрочем, их общее настроение и так было понятно. Большинство этих горемык просто лежали в воде лицом вверх, без движения; на животах некоторых – душераздирающее зрелище – примостились их детеныши. Один крупный самец плавал туда-сюда, но ему хватало лишь пары мощных гребков, чтобы пересечь водоем от края до края. Так ведут себя тигры в слишком маленьких клетках в зоопарке. Еще одна взрослая особь, самка, пыталась прорвать сетку – тыкала в нее пальцами, грызла ее.

– Ничего она не добьется, только зубы сломает, – проворчал Кук. – Хотя я могу ее понять: я сам тоже попытался бы выбраться оттуда.

– В воде красные пятна, – заметила я. – Следы кормления?

Кук пожал плечами.

– Похоже, это всегда происходит, когда китерийцев держишь в чистой воде – так же как зеленая ряска появляется в застойном пруду. Но этих долго не держат – скоро их вытащат и отправят в банк крови, ну или в сток, – что это значит, он так и не объяснил. – Марсианам нет смысла их кормить, но им нравится получать со своей добычи что-то ценное. Так что, скорее всего, эту партию к завтрашнему дню уже переработают тем или иным способом, а на их место завезут новых. Прежде чем забирать их отсюда, марсиане пустят по воде ток – что-то вроде электрошока. Так китерийцы становятся более податливыми, но остаются в сознании.

Верити, привыкшая иметь дело с ранениями, скривилась.

– А они вообще понимают, что с ними происходит? Они чувствуют боль?

Кук пожал плечами и повторил:

– Долго их не держат.

Я покачала головой:

– Надеюсь, они все не из Мисборна.

– Какая разница? – грубо сказал Кук. – Мы ничего не можем для них сделать – и никогда не могли… Пойдемте.

И он повел нас дальше, в глубь марсианского комплекса.

В следующей яме сидели люди.

Писатель должен быть аналитиком. Он должен описывать, что видел, а не что чувствовал. Но случались моменты, даже во время написания этих мемуаров, когда я завидовала Уолтеру Дженкинсу и его самопровозглашенной отстраненности от проблем человечества!

Вообразите себе условия содержания, схожие с клеткой китерийцев: яма в земле, поверх нее сеть, закрепленная по периферии кольцами. Но воды в этой яме не было, и она была гораздо глубже. Рядом с ней тоже стояла многорукая машина, как охранник в тюрьме.

Изнутри на нас глядели лица, подобные монеткам на дне фонтана, – на этот раз человеческие. Лица были бледные, грязные, некоторые – дерзкие, некоторые – испуганные, некоторые – заплаканные. Пленников было чуть больше десятка. В яме было так темно, а люди были настолько чумазыми, что их тел практически не было видно. Я видела лишь лица – и эти лица возникают в моей памяти каждый раз, когда я вспоминаю о тех событиях.

Они заметили, что мы подошли, – скорее всего, со дна ямы были видны лишь силуэты на фоне рассветного неба. При нашем появлении они заметно разволновались и начали выкрикивать:

– Эй! Вы кто такие? Можете нам помочь?

Некоторые голоса явно принадлежали образованным людям.

– Пожалуйста, заберите мою дочь, ей всего три года…

Я увидела, как ребенка на руках поднимают к свету.

– Не переживайте, – пробормотал Кук, – дотянуться до вас они не могут. Марсиане специально сделали яму такой глубокой – они усвоили урок. У людей сильнее воля к жизни, чем у китерийцев, и они более изобретательны в нанесении ущерба. Так что решетку поставили повыше, чтобы эти хитрые обезьянки не могли до нее дотянуться.