ее похитил, хотел вымогать деньги, но почему-то люди, окружавшие ее сейчас, казались гораздо хуже.

– Ой, просто слушать противно! Идите уже домой и знайте, что наша семья сама позаботится о Рохи так, как посчитает нужным!

– Семье убийцы я ее не оставлю!

– Вы, сватья, только и знаете, что «убийца, убийца» кричать… И как только не стыдно!

– Что? Мне еще должно быть стыдно? Всего-то дочь мою убили – надо же, какой пустяк! Думать надо, прежде чем говорить! Или рот есть – мели, что хочешь?

– Ну тогда по суду будем решать, если добром не хотите!

Сдаваться никто не хотел, и длиться это могло бесконечно. Рохи потянуло в сон. Похоже, ее собственное мнение здесь никого не интересовало. Нет, надо заканчивать этот балаган. Чтобы сбросить усталость, она сильно зажмурилась, потом открыла глаза, твердым взглядом оглядела собравшихся и своим обычным бесстрастным голосом четко и внятно произнесла:

– Гражданский кодекс, статья девятьсот тридцать шестая, раздел четвертый: «При установлении опеки над несовершеннолетними должны учитываться пожелания ребенка. Помимо этого, необходимо принимать во внимание и прочие обстоятельства, как то: наличие или отсутствие выгоды подопечного при установлении отношений опеки, а также наличие или отсутствие заинтересованности опекуна при установления этих отношений».

Споры в комнате мгновенно утихли. Обе стороны, только что ругавшиеся и грозившие друг другу кулаками, замерли и посмотрели на диван, где сидела Рохи.

– Двоюродный дедушка, мы с вами сколько раз встречались? Вы же забрали имущество своего брата и по этому поводу судились с моим отцом. С тех пор ни разу свидеться не пришлось, разве нет?

– Ты же все забыла! Или память…

– Да, память вернулась. По лицам вижу, что вас это не очень радует.

Двоюродный дед вместе со своим сыном и невесткой досадливо отвели глаза.

Бабушка победоносно вздернула подбородок, но Рохи почтила вниманием и ее.

– К вам, бабушка, это тоже относится. Вы не намного лучше – звонили лишь в том случае, если мама с переводом денег задерживалась. А день рождения у меня когда, вы хоть знаете?

– Ну… это…

Девочка резко встала с места. Ей едва исполнилось одиннадцать, но выглядела она взрослее всех остальных в этой комнате.

– В соответствии с Гражданским кодексом, требующим учитывать пожелания подопечного, в качестве своего опекуна я выбираю адвоката Чхве Тхэккюна из юридической конторы «JP Law Firm», услугами которого долгое время пользовался мой отец. В связи с этим прошу всех немедленно покинуть мой дом и впредь общаться со мной только через этого адвоката.

К ней на полусогнутых засеменила бабушка, словно не веря, что внучка говорит серьезно:

– Подожди, как же ты будешь одна с этим домом управляться? Давай я буду жить с тобой и…

Рохи окатила ее холодным взглядом:

– Полагаете, не справлюсь?

Гениальный ребенок… Людей с таким уровнем интеллекта на всю страну было 0,01 %. Переубедить ее вряд ли получилось бы. Но и уходить отсюда тоже никто не спешил – речь все-таки шла о больших деньгах. Дорогие сородичи убрались восвояси лишь после того, как в дело вмешался адвокат Чхве и пригрозил судебными исками. Когда в доме стало тихо, адвокат еще раз уточнил у Рохи план их действий на будущее, после чего ушел, предварительно пообещав, что по ее просьбе найдет персонал, который помогал бы ей по дому.

Наконец девочка осталась одна. Она сильно устала от дел.

* * *

Санъюн сидел рядом с доктором Син Пёндоком, экспертом по анализу походок, которого направили им в помощь для консультаций. Перед ними стояли два монитора; на каждом было видео, заснятое камерой наблюдения перед домом Чхве Чжинтхэ, только одно от 20 августа, а другое – от 21-го. Видео были поставлены на паузу, и на первый взгляд изображения на них были очень похожи: и там, и там человек в кепке и форменной куртке «S-секьюрити» шел к профессорскому дому. Обе фигуры были одинакового роста, одежда на них тоже была абсолютно одинаковой. Вот все, естественно, и подумали, что это один и тот же человек. Но на видео от 20-го Пак Чхольвона быть никак не могло.

Доктор Син сказал:

– По результатам сравнительного анализа походок можно сделать вывод… – консультант посмотрел на инспектора, и тот почувствовал, как у него пересыхает в горле, – что изображенные на видео люди не могут быть одним и тем же лицом. Более того – с большой долей вероятности можно предположить, что на видео от двадцатого числа заснята женщина.

Эксперт на этом не остановился и подкрепил свою версию аргументами:

– Обратите внимание на форму ног у человека на видео от двадцатого. Видите, куда у него смотрят колени? Это называется Х-образное искривление. У человека на другом видео такой деформации нет. То есть это разные люди. Кроме того, есть и различия в походке. Если вы внимательно посмотрите на то, как человек, занеся стопу, ставит ее на землю, то эта манера больше напоминает женскую.

У Санъюна вырвался стон. Радости от того, что интуиция его не обманула и он снова оказался прав, не было – он ругал себя за то, что не догадался до этого раньше.

– Благодарю вас, доктор.

Детектив вскочил с места, низко поклонился консультанту и выбежал за дверь. Во дворе прыгнул в машину, завел двигатель – и уши заложило от оглушительного визга покрышек. Перед глазами, как на слайде, снова всплыли две квартиры: вполне сносное жилье Хеын и до ужаса обшарпанная конура Пак Чхольвона. Понятно, кто поддерживал неработающую женщину. Она уверяла, что к убийству никакого отношения не имеет, но в действительности все оказалось наоборот: стоило Чхольвону сказать, что у профессора снимают камеры, как Хеын…

У него зазвонил мобильный, и Санъюн включил громкую связь. Из динамика послышался голос Чонмана:

– Шеф, у нас тут такое творится! Начштаба отменил пресс-конференцию, теперь рвет и мечет. Из главного управления постоянно названивают, хотят объяснений. Вы вообще назад возвращаться думаете?

– Вернусь, не бойся. Только сперва придется тебе для меня еще кое-что сделать.

– Хотите, чтобы у меня от ваших поручений совсем крыша съехала?

– Ну, вот пока не съехала, как раз еще кое-что проверить успеешь.

– Что за «кое-что»?

– Алиби Со Хеын на двадцатое августа.

– Это еще зачем?

– Бегом, я сказал!

9

Тюремная комната для свиданий – место мрачное и унылое: ничего лишнего здесь нет, только старые обшарпанные деревянные стулья и стол. Изнутри на окнах – частая решетка, из-за которой створки могут открываться не больше чем наполовину.

Солнце стояло в самом зените, его косые лучи немного заглядывали в комнату. Стоявший