– Помнишь дорогу?

– Думаю, да.

Я намерена посмотреть на некоторые местные достопримечательности, взяв мопед Виты, – не хотелось долго идти пешком. Вряд ли я поехала бы на нем, если бы очутилась здесь вместе с Фредди: он бы выбрал агрегат покрупнее и нашел бы для меня второй шлем. Но путешествие по собственному выбору и на собственных колесах, как будто я одна из местных, – это словно глоток свободы. Местные жители уже привыкли ко мне, окликают по имени. Я для них одна из подруг Виты.

– Дорога тут прямая, – объясняет Вита. – И не спеши возвращаться.

Я изображаю удивление. Сегодня суббота, а значит, работы будет больше обычного, и не думаю, что мне так уж необходим отдых…

– И не ворчи, – смеется Вита. – Это портит твое хорошенькое личико. Раз уж ты здесь, то должна увидеть все, что смотрят туристы.

– Ты говоришь, как моя мама.

– Значит, твоя матушка – очень мудрая женщина. – Вита достает из-под стойки ключ от мопеда. – Там бензина вполне хватит, чтобы покататься.

– Я скоро вернусь. До ланча.

– Не надо.

Наши взгляды встречаются, а потом мы смеемся, и я забрасываю на плечо рюкзачок. Вита выходит следом за мной к мопеду и кладет в корзинку под рулем бумажный пакет. Я вижу, что из него торчит багет.

– Твой ланч, – решительно сообщает Вита.

Я седлаю мопед и застегиваю ремешок шлема под подбородком.

– Скоро увидимся, – бросаю я.

Вита кивает, скрестив руки на груди:

– Я никуда не денусь.

Я не религиозна, но по совету Виты отправляюсь в святилище Веприц, посвященное Лурдской Богородице, – оно сразу за городом. Еще достаточно рано, вокруг тихо, и от этого слышнее пение сверчков и глубже ощущение всепроникающего покоя. Святилище находится у основания лесистого холма.

Вся Хорватия как будто создана из бирюзовой и изумрудной зелени. И в этом месте вижу то же самое, когда поднимаюсь к святилищу по широким каменным ступеням. Неподалеку какая-то пара так же тихо, как я, отдается созерцанию.

Перед святилищем стоят деревянные скамьи. Сейчас они пусты, и я на несколько минут сажусь в переднем ряду, чтобы отдышаться.

Внутри, в пещере, похожей на естественную, находится каменный алтарь, а над ним в нише высоко в стене – изящно раскрашенная статуя Девы Марии. Здесь воистину царит невероятный покой. Я впитываю его в тишине, позволяя своему взгляду блуждать вокруг, а через некоторое время приходит какая-то женщина и садится неподалеку от меня. Она склоняет голову и, молясь, перебирает темные бусины четок. После несчастья у меня случались моменты, когда страстно хотелось поверить в Бога или некую высшую цель. Это ведь должно приносить утешение – мысль, что все частицы мироздания движутся в соответствии с некоей великой причиной. Я не обладаю подобной верой, но это не значит, что не могу находить утешение в таких вот местах. Люди верят, что это святилище исцеляет. Может ли оно починить заодно и разбитое сердце?

Я сижу и думаю о последних месяцах. Осознаю, насколько уже далеко ушла после смерти Фредди и как много мне еще предстоит пройти. Десятилетия, если повезет.

Я ненадолго вспоминаю Нью-Йорк, думаю о трагедии, о том, чего не должно было случиться. Не знаю, когда наберусь сил для того, чтобы вернуться, и на краю моего сознания уже маячат более серьезные вопросы, требующие ответа.

Закрываю глаза и напоминаю себе, что я пока здесь бросила якорь. Мои ноги, обутые в кроссовки, крепко стоят на этой сухой пыльной земле, мое тело отдыхает на этой простой деревянной скамейке. Сердце болтается в груди, не зная, принадлежит ли оно кому-нибудь, но все равно я еще здесь. Медленно, размеренно дышу, сосредоточиваясь на запахе сосновых игл и птичьем щебете, и наконец уверенное, всеобъемлющее чувство убежища охватывает меня, подобно невидимому щиту. Это безопасность обеденного стола у бабушки с дедом, это сила объятий моей матери… Это Элли держит меня за руку, это Фредди готовит мои любимые сэндвичи с беконом и свеклой, это Джона играет на пианино в «Принце» в канун Нового года…

Это все сразу, и все люди, и я чувствую, что они сидят на скамьях вокруг меня. Это безмятежность Виты, и доброта Петара, и это Доун и Райан, заменяющие меня на работе… И это Крис, ничего не ждущий от меня, и Джулия с цветами…

Но более всего и первым делом – я сама. Здесь и сейчас, вот на этой скамье, сидят все варианты меня самой. Здесь мои обгоревшие на солнце плечи, и слишком длинные волосы, скрученные в узел на затылке, и лицо без косметики, и потрепанный браслет из хлопкового шнурка на запястье, купленный на пляже, и облупившийся зеленый лак на ногтях… это я, это я, это я.

Ощущаю внутри нарастающее чувство слияния всех версий себя в целостную независимую личность. И то, что внутри, сначала шепчет, а потом ревет:

– Я! Я! Я! Я! Я!

Будь я не в святилище, а в каком-нибудь другом месте, то заорала бы во всю силу своих легких: «я Лидия Бёрд, и я все еще здесь!»

Подъехав к ресторану, вижу Петара. Он моет каменную площадку перед входом.

– Ну что, нашла? – спрашивает он, опираясь на швабру.

Я слезаю с мопеда и снимаю шлем:

– Нашла. Место просто изумительное!

– Да, мне очень нравится, – соглашается Петар. – Ты молилась?

Я виновато морщу нос:

– Вообще-то, я не особо…

Петар кивает с философским видом:

– Все люди разные.

– Да, – соглашаюсь я. – Хотя там я почувствовала что-то… Просто не знаю, как это выразить.

– Как будто ты не одна? – предполагает Петар.

Я немножко думаю.

– Вроде того, но не совсем так. Скорее, похоже… – Я прикасаюсь к груди кончиками пальцев. – Как будто одобрение? Я нашла прежнюю себя, она все еще здесь, и новую себя – она сидит рядышком… и мы подружились.

– Старая ты и новая ты, – задумчиво произносит Петар.

Я не ожидала, что он меня поймет, ведь сама себя я не особо понимаю.

– Думаю… думаю, я слишком старалась быть хорошей для всех. – Я медленно пробираюсь сквозь путаницу собственных мыслей как ради себя, так и для Петара. – Нелегко признать, что жизнь не стоит на месте, так ведь? Бежит только вперед и никогда назад. Мне пришлось меняться, когда жизнь внезапно изменилась вокруг меня, но если бы и не пришлось, я бы рано или поздно все равно изменилась, так или иначе, разве нет? Потому что люди так устроены. Никто не остается вечно одним и тем же. И все вокруг такое неустойчивое… Мы принимаем решения в зависимости от дня недели, погоды, настроения, фазы луны, от того, что съели на завтрак… И я постоянно задаю себе вопросы о выборе, который могу или не могу сделать, и проклинаю себя за то, что где-то была слишком мягкой, а где-то слишком суровой… Теперь я вижу, что бродила по кругу… – Я замолкаю и перевожу дыхание. – Мне необходимо идти по прямой.