создать для себя церковь при училище. В связи с разгоревшимся конфликтом Федорович в июне 1932 г. вышел из состава Кают-компании[439], а созданная к этому времени церковь св. Апостола Андрея Первозванного была отделена от училища. Первый набор Морского училища составил всего 7 человек, двое из которых вскоре выбыли. Училище работало, вероятно, до конца 1933 г., но сделало ли оно хотя бы один выпуск неизвестно [Кузнецов, 2009, с. 54].

В Харбине курсы для подготовки унтер-офицерских кадров были созданы на базе Союза мушкетеров, объявившего себя «резервом Русской Армии»[440]. Работа первого «мушкетерского» Военно-инструкторского отряда, где офицеры-ровсовцы являлись преподавателями, началась весной 1931 г. [Мушкетер, 1932, № 8, с. 19]. В 1930–1931 гг. работала Учебная морская группа мушкетеров, возглавляемая капитаном 2-го ранга Б. П. Апрелевым и мичманом И. Н. Кузнецовым, являвшимися председателем и секретарем Харбинской группы Военно-Морского Союза [Там же, № 7, с. 24]. В качестве практики мушкетеры несли обязанности матросов на вахте и пристани Нового Спортивного Общества, в руководство которого входили бывшие морские офицеры.

Таким образом, в 1930–1931 гг. русская военная эмиграция в Китае достигла максимального уровня консолидации под руководством Дальневосточного отдела РОВС, что стало важным фактором для активизации антисоветского движения, направляемого Обще-Воинским Союзом и дружественными ему объединениями.

Глава 12. Успехи и неудачи антисоветской борьбы военной эмиграции в 1930–1931 гг

Летом 1930 г. генерал Дитерихс сосредоточил в своем распоряжении более 20 тыс. китайских долл., больше половины из которых были присланы из Парижа, остальные собраны в Китае. Особенно активно шли сборы в Шанхае. Чтобы привлечь внимание общественности, были организованы несколько мероприятий, наиболее крупным из которых был Русский Патриотический Бал [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 158, л. 75]. Деньги, имевшиеся в распоряжении Дитерихса, позволили ему начать реализацию т. н. подготовительного этапа военно-революционного свержения советской власти.

Главным союзником РОВС в закордонной работе являлось Дальневосточное наместничество Братства Русской Правды, возглавляемое генералом Бурлиным[441]. Отношения между Дитерихсом и Бурлиным сложились самые хорошие, в связи с чем Бурлин в одном из писем генералу Стогову заявил, что единый фронт существует в действительности [Там же, л. 121]. Дитерихс даже оказал помощь Бурлину, работавшему преподавателем в китайской академии Генерального штаба в Нанкине, в составлении проекта оперативного плана на случай нового советско-китайского конфликта, предусматривавший участие в столкновении на китайской стороне белой эмиграции. Проект был заказан Бурлину разведотделом китайского Главного штаба [Там же, л. 122, 123].

В силу особенностей функционирования каждый отдел Братства являлся автономным и имел большую степень свободы в своих действиях. Нам известны несколько отделов БРП, работавших на территории Китая. Это Шанхайский (с 1931 г. — Красновский) отдел (начальник — хорунжий Г. П. Ларин), Тяньцзинский (начальник — генерал Д. В. Загоскин), Пекинский (начальник — полковник М. А. Михайлов), Циндаоский (начальник — А. А. Пурин), 1-й и 2-й Харбинские отделы (начальники — полковник А. Г. Грызов и корнет Н. И. Захаров). В феврале 1931 г. был организован еще один отдел — Воскресенский, с временным штабом в Мукдене. Возглавил его подъесаул И. А. Вощило[442], член Тяньцзинского отдела [Архив СТДС. Larin, box 2, f. 2.2.5]. Бурлин стремился вовлечь в братскую работу как можно больше казаков, считая, что они «скорее всего подходят к Братским принципам и Братским способам работы» [Там же]. Деятельность БРП активно поддерживало руководство шанхайского Казачьего Союза. В одном из своих писем к генералу Краснову председатель союза Бологов, одновременно являвшийся начальником казачьего подотдела Шанхайского отдела БРП, сообщал, что казаки ведут подготовительную работу по изданию своего казачьего журнала в Шанхае, главной задачей которого будет внедрение лозунгов Братства среди казачества [ГАРФ, ф. Р-5963, оп. 1, д. 19, л. 40]. Целый ряд членов Казачьего Союза участвовал в братской работе в приграничных с СССР районах.

Отбор людей для закордонной деятельности осуществлялся преимущественно из числа бывших военнослужащих, не имевших семей. Немало было желающих и из состава молодежных антисоветских организаций — Ордена крестоносцев, Русского Сокола, Союза мушкетеров. Как сообщал один из главных информаторов Лукомского в Шанхае поручик Яковлев, снаряжение каждого нового братчика обходилось в 650 долл. [BAR. ROVS Papers, box 68, f. Far East to Central Office (1927–1931)], что требовало постоянной финансовой подпитки[443]. Чтобы усилить материальную базу антибольшевистской работы, дальневосточные подразделения РОВС и БРП в конце 1931 г. приняли решение об объединении своих финансовых ресурсов, хотя сборы в Братскую Казну и Фонд помощи России с целью «захватить сборами больший круг плательщиков» продолжали осуществляться отдельно [Архив СТДС. Larin, box 2, f. 2.2.9].

Летом — осенью 1930 г. заметно активизировалась деятельность эмигрантских боевых групп в приграничье. Согласно информации советской агентуры, основными центрами формирования «белых банд» на восточной линии КВЖД являлись районы лесных и горных разработок, где работало много бывших военнослужащих, — лесные концессии Ковальского и КВЖД, копи Мулинского угольного товарищества (МУТ). Только на Мулинских копях количество рабочих в зависимости от летнего или зимнего периода составляло от 700 до 1700 человек [АВПРФ, ф. 100, оп. 14, п. 24, д. 19, л. 20 об, 21]. В состав боевых отрядов активно вовлекались беженцы из СССР, чем, несомненно, пользовалась советская разведка.

К организаторам боевых групп советская сторона относила белых активистов (в основном бывших офицеров), работавших подрядчиками на лесных концессиях, служащими крупных предприятий и частных фирм, а также официальными сотрудниками китайской полиции. Например, только в районе лесных разработок концессии Ковальского и КВЖД насчитывалось 64 подрядчика из белых — полковник М. М. Манжетный[444] и ротмистр Свида (Мулин), полковник Ободовский и подполковник М. С. Тумашек[445] (ст. Сяосуйфэнь), офицеры Тришкин, Петров (Сохинцзы) [Там же, ф. 308, оп. 3, п. 7, д. 4, л. 4, 5] и др. «Активными организаторами банд» являлись полковники Б. В. Меленецкий, председатель местного эмигрантского совета, и И. А. Рудых[446], работавший секретарем в Управлении МУТ и являвшийся представителем генерала Хорвата. В качестве его ближайших помощников назывались полковник Рязанов, служивший техническим агентом Мулинской железной дороги, и полковник А. П. Ваксмут [Там же, ф. 0100, оп. 14, п. 160, д. 15, л. 21][447]. Есаул Антонов, связанный в рамках белого подполья с полковниками Макаренко и И. Игнатовым, служил на ст. Мулин представителем частной харбинской фирмы по продаже сельскохозяйственных машин [Там же, ф. 308, оп. 3, п. 7, д. 4, л. 3].

Много белых сосредоточилось в китайской полиции, что было характерно не только для восточной, но и для западной линии КВЖД и Харбина. В частности, на восточной линии работали полковник И. М. Русев, начальник уголовного розыска Полицейского Управления ст. Пограничная, чины железнодорожной полиции — полковники В. Н. Пецко (руководитель ячейки БРП), В. К. Подгорецкий, Игнатов, сотник М. Е. Рябович, И. Власов и др. [Там же, ф. 0100, оп. 14, п. 160, д. 15,