я сидела с таким видом, словно меня тут же казнят за неподобающую встречу сына его величества. Ладно, когда меня убьют, то договорюсь с Мироном и оба будем Риану жизнь портить. Вдвоём веселее.

Король после слов сына побагровел. Я испуганно вжалась в диван. Но тут Кристиан так громко рассмеялся, что я даже подпрыгнула от неожиданности. Уже после осознала происходящее, поняла, что никто меня казнить не собирается, и робко улыбнулась. Король ещё долго хохотал над этим моментом. Пару раз, даже хрюкнув, за что поспешно извинялся. Да-а-а, я доведу кого угодно, даже его величество будет не в себе. Нет, а что, собственно, смешного?

Вот так как-то неожиданно прошёл вечер, и уже нужно было возвращаться в отель, поскольку Мирон любит с утра пораньше отправиться в путь.

Глава 18

Герцог проспал этой ночью только два часа. То были самые жуткие часы за последние триста лет. Тело его покрылось испариной, а по лбу скользили холодный капли пота. Дыхание вырывалось с нездоровым хрипом и негромким стоном. Что происходит? Мирона кидало то в рычащее пламя, отчего его несчадро обжигало, то в ледяную прорубь. Это пытка. Как назло сон не выпускал из своих болезненных объятий. Энеш-тошерн пришлось смотреть на появившиеся силуэты и слушать знакомые голоса из его далёкого тёмного прошлого. Прошлого, которое он клялся забыть. На протяжении многих лет эти воспоминания были запечатаны в глубинах его чёрной души.

Однако кто-то потревожил эти страшные тайны. Теперь воспоминания вновь причиняют ему невыносимую боль.

Огонь и вода сменяли друг друга со скоростью света, формируя силуэт красивого небольшого дракона. Мирон, стиснув зубы, присмотрелся к странному существу. Это была серебристая драконица! Знакомая. Близкая. Дорогая. Для Сатанора в жизни не существовало ничего дороже! В принципе, так и остаётся по сей день.

Она на него смотрела с неподдельной тоской и сожалением. Почему драконице его жаль?

— Идём со мной, — умоляюще попросил герцог и, преодолевая пульсирующую боль, протянул руку к миниатюрной крылатой ящерице. — Прошу… все эти года я очень по тебе скучал.

«И я скучала», — ответила драконица, но не подошла. Огонь и вода разовали её на части, а Мирон был вынужден на это смотреть. Он даже не помнил, от чего кричал: от ломоты в костях или от страха за жизнь дражайшего старого друга.

Сатанор, наконец-то вырвавшись из жуткого плена кошмарного сна, подскочил на кровати. Зря он так резко дёрнулся. Ему свело мышцы, но ненадолго. Магия при нём. Он не беспомощен и прекратил свои мучения простеньким заклинанием расслабления.

Приведя дыхание в норму, Мирон опять вспомнил о драконице из своего сна. Он поспешно вытер одеялом потное лицо, чтобы по щёкам заскользили горькие слёзы. Да. У него был свой дракон, которого он ценил выше своей жизни. Для любого всадника лишиться крылатого ящера — лишаться частички себя. Но какие муки перенёс этот истинный погонщик дракона из святого ордена? Плечи его сотрясались от рыданий. Да и какое ему теперь дело до того, что он даст чувствам выход? Уже никакого. К тому же об этом никто и не узнает.

У Мирона было странное, а вернее, даже страшное прошлое, которое он старательно забывал. Но от себя не сбежать и произошедшего не изменить. Возможно, что Анабель была права.

«Наши драконы всегда живут в наших сердцах».

Герцог коснулся рукой левой части груди. Самой холодной части себя, где не было ничего живого. Пустота. И ни малейшего намёка на то, что там есть дракон.

Его сердце бьётся, но живо оно или нет, Сатанор и сам не знает. По крайней мере, он уверен, что когда его дракона убивали, вместо сердца на тот момент там была дыра. Возможно, в той дыре крылатый друг сгинул окончательно.

«Бывших драконьих всадников не бывает», — однажды сказали магистры святого ордена Мирону.

— Верно, — еле слышно выдохнул он. Последняя слеза на чёрных ресницах, обрамляющих золотые глаза, испарилась с тихим шипением. — Всадник никогда не становится бывшим. Он умирает вместе с драконом. Потому-то и я не жив.

Разве жизнью можно назвать однообразные дни, которые он существует? Вряд ли.

А разве мог представить себе некогда великий всадник драконов святого ордена, истребляющий кровожадных тёмных колдунов, гордо называвший себя Судьёй, что будет подобен тем, кого беспощадно вылавливал и преследовал много лет?

«Посмотри, кто ты теперь», — шипел противный голос в голове герцога. — «Некромант, порождённый нечистой силой»

Энеш-тошерн всё же встал и, не смотря на ночь за окном, оделся и вышел из гостиницы. Он призвал свою лошадь, чтобы сразу же ускакать на ней в ночь.

Во тьму.

Внутри герцога то разгорался пожар гнева, то всё становилось цельным куском холодной ненависти. Кого он ненавидит? Себя? Орден?

Его глаза постоянно мерцали салатовым зелёным от того, что он хочет выбросить магию. Некромантия. Как же он ненавидит то, что ему даровали способности, противоположные Жизни.

Но разве Мирон настолько плох? Ничего хорошего не делал и всём несёт только беды и страдания? Возможно. Он и сам от себя часто страдает.

«Прекрати», — одёрнул себя герцог. — «Думай о том, что ты должен сделать. На пример, поймать ментального мага. Утешу совесть, которой у меня нет. Тот убийца виновен в оборванных жизнях многих существ. И я его найду. Пусть и без дракона, но я могу оставаться Судьёй».

***

Мы с Рианом и Шалфей ожидали Мирона у двери его комнаты. Странно, но оттуда не доносилось ни звука, как бы мы не напрягали свой слух. Уже добрых полчаса тут торчим, а признаков жизни не наблюдаем. Нам, между прочим, скоро выезжать в Ланберг. Я держала наготове бутыль с Дином и свою сумку. Друзья тоже были готовы отчаливать. Ну и где наш некромантский энеш-тошерн? Он там не помер ли?

Первой не выдержала красавица.

— Так, — начала волчица. — Кто-то должен постучать.

Мы с Андрианом дружно шарахнулись от двери на три метра, для надёжности ещё и помотав головами. Пусть ищет других самоубийц, мы жить хотим! Шалфей скорчила гримасу, а её красноречивый взгляд обещал нам этот момент припомнить.

Она быстро ударила дверь, потом прислонилась к стенке, чтобы её не заметили первой. Вот ведь лиса! В тот же миг мы втроём сражались за место под дверью герцога. Никто не хочет встречать Мирона с утра, а уж тем более будить.

— Укушу, — прошипела волчица.

— Я тоже могу, — рыкнул Риан и показал… энеш-тошерновские клыки?! Ещё и его глаза стали золотыми, а не синими. Я пригляделась, но это был действительно мой друг.

Так, ладно, разберусь