глазами по ее телу, так соблазнительно выглядывавшему из-под прозрачного халата. Ее темные соски были похожи на драгоценные камни, спрятанные под вуалью.

— Я собираюсь быстренько воспользоваться ванной, чтобы смыть грязь. Когда я закончу, мы снова наполним ее для нашей совместной ванны.

Эстер задрожала в чувственном предвкушении, когда он исчез в комнате.

Он позвал ее вскоре после этого. Она провела это время в одиночестве, вспоминая другие случаи, когда он доставлял ей удовольствие, и насколько это было ошеломляюще. Когда она вошла в комнату, то уже сгорала от желания. Ее соски напряглись, кожу покалывало от его воображаемых прикосновений, а ее лоно начало расцветать от одной только мысли о чувственных наслаждениях, которые он подарит.

Он ждал ее в освещенной свечами комнате, высокий, обнаженный, в полной готовности. Вид его сильного желания заставил ее остановиться.

— Мужчине гораздо труднее скрывать свою потребность, чем женщине.

— Вижу, — беспечно ответила она.

Он откинул назад свою темноволосую голову и рассмеялся:

— Ты хорошо играешь роль любовницы, сердце мое.

— Спасибо.

— А теперь иди посиди со мной в ванной, чтобы я мог сбросить с себя усталость после дороги.

Эстер поборола свою застенчивость и пересекла комнату, подгоняемая нарастающим желанием. В ванной она прислонилась к его груди и позволила его рукам и теплым, твердым бедрам обнять себя. Она чувствовала, как его мужское достоинство крепко прижимается к ее спине. Ванна была достаточно большой, чтобы они чувствовали себя вполне комфортно. Она прижалась ближе.

— Неужели у тебя все такое большое?

Он нежно потерся об нее.

— А ты как думаешь? — лукаво спросил он.

Она не смогла сдержать смешок.

— Ты такой высокомерный, дерзкий человек. Я говорила о величине ванны, а не о твоем достоинстве. Ты вообще знаешь, что такое скромность?

— Там, откуда я родом, она не так уж и востребована.

— Я очень даже в это верю. Я имела в виду твое имущество: кровать, карету, дом. В тебе все величественно.

— Я великий человек.

Он снова многозначительно подтолкнул ее локтем, и она игриво шлепнула его по руке.

— Веди себя прилично, — пожурила она.

Он коснулся губами ее ключицы и прошептал:

— Если я буду хорошо себя вести, ты лишишься этого…

Он коснулся пальцами уже созревших бутонов ее грудей и медленно погладил их. Она выгнулась в ответ.

— …и этого…

Его руки скользнули вниз по ее мокрой груди и талии. Как только они оказались под водой, они остановились на сокровище между ее бедер. Он повторял ленивые, томительные ласки снова и снова, вверх и вниз. Ее бедра соблазнительно приподнимались в ответ на раскованную эротическую игру, пока она, наконец, не поддалась дрожащему оргазму.

Потребность Галена любить ее полностью пересилила его желание отдохнуть от мышечной боли, вызванной долгим и трудным путешествием. Все время, пока его не было, он думал только о ней.

Он почти не обращал внимания на воду, которая каскадом полилась на пол, пока он отнес ее от ванны к своей кровати. Он положил ее на спину поверх матраса и, используя края простыни, вытер ей шею и верхнюю часть груди. Он нежно выполнял свою задачу, задержавшись на влажных сосках и влажных волосах, обрамлявших ее бедра.

Эстер согревалась от его прикосновений. Когда он вытер ее насухо, он уложил ее на живот. Он потратил очень много времени, высушивая простыней ее спину и плечи, а затем ее бедра. Он дразнил ее, гладил, уговаривал, пока ее бедра не раздвинулись достаточно широко. Умелое прикосновение его ласкающей руки заменило простыню, и жар охватил Эстер с головы до пят. Он хорошо подготовил ее, настолько хорошо, что она буквально сгорала от желания, когда он уложил ее на спину и без единого звука вошел в нее. Сначала он двигался медленно, наслаждаясь ее теплом и выражением глаз, но вскоре этого стало недостаточно. Волна за волной чувственного наслаждения накатывали на него, как в бурлящем море страсти, делая его движения более продолжительными, полными, заставляя его сжимать ее бедра, когда она встречалась с ним такт за тактом. Он хотел оставаться в ней так целую вечность. Когда оргазм взорвался, он откинул голову назад и зарычал от наслаждения.

Позже, намного позже, когда первые розовые лучи рассвета начали пробиваться в небе, насытившиеся любовники лежали, переплетясь, на кровати, все еще касаясь друг друга, все еще вплетая долгие, сочные поцелуи, но слишком уставшие, чтобы сделать больше.

— Итак, ты будешь моей любовницей? — мягко спросил он, медленно проводя пальцем по ее припухшим от поцелуев губам.

Эстер чувственно провела языком по кончику его пальца.

— Да. Я была бы безутешна, если бы ты поделился своим великолепием с кем-то еще.

Он усмехнулся и приподнял бровь.

— Ревнивая любовница?

— Чрезвычайно, так что будь осторожен.

Он поцеловал ее в губы, не в силах насытиться ею, и пообещал:

— Не волнуйся. Если мы будем осторожны, моя жена ничего не заподозрит.

Она уставилась на него широко раскрытыми смеющимися глазами.

— Зверь! — обвинила она и ударила его по плечу. — Молись, чтобы твоя жена ничего не узнала. Я ее знаю — она накормит тебя мышьяком, если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы завести другую женщину.

— Тогда я рад, что мои любовница и жена — это один и тот же человек.

Эстер снова поцеловала его.

— Я тоже.

Эстер прижалась к нему, и он окутал ее своим теплом. Он поцеловал ее в макушку.

— Мы с тобой хорошо уживемся.

— Мне кажется, что ты, возможно, прав, — прошептала она в ответ.

Несколько мгновений спустя они оба уже спали.

Глава 19

На следующее утро Эстер проснулась от того, что Макси расставляла завтрак, и сонно спросила:

— Который час?

Макси указала на маленькие декоративные часы на подставке у кровати. Эстер приподнялась, чтобы взглянуть на них, и удивленно моргнула. Через два часа будет полдень!

— Почему ты позволила мне так долго спать? — спросила она, скатываясь с кровати.

— Галено сказал, что тебе нужно отдохнуть.

— Но, боже мой, посмотри на время.

— В Новом Орлеане для представительниц прекрасного пола это считается ранним утром.

— Мы не в Новом Орлеане, Макси. Это богобоязненный Мичиган, где рано встают. Гален, должно быть, считает меня самой ленивой женщиной на свете.

После ухода Макси Эстер помылась в маленькой ванне, затем поспешно оделась. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь вставала так поздно, и поклялась, что больше никогда не будет застигнута врасплох подобным образом; подобная праздность, должно быть, пагубна для души.

Эстер быстро справилась с пуговицами на своей тонкой белой блузке. Сегодня утром она намеревалась поделиться