Он вытер рот рукавом костюма от Братьев Хван, заставил себя выпрямиться и посмотрел на окружавшие его чужеземные лица. Море чужаков, называвших его фарангом, море, в котором он должен научиться плавать. Мысль об этом вызывала у него отвращение. Подумать только, ведь в Малакке, после двадцати поколений его клана, укоренившегося в городе, он был таким же незваным гостем! И история его уважаемого клана являлась лишь сноской в китайской экспансии, которая оказалась столь же преходящей, как ночная прохлада. Его народ был подобен горсти риса, случайно высыпанной на карту мира, а потом сброшенной прочь.

Поздно ночью Трэн разгружал фирменный редсилк «ютекс», приношение Картофельному богу. Удачная работа. Счастливый момент, хотя колени у него стали ватными и возникло ощущение, что скоро они перестанут подчиняться. Замечательная работа, хотя руки у него дрожали из‑за необходимости ловить тяжелые мешки, когда их сбрасывали с мегадонтов. Сегодня ночью он получит не только деньги, но и возможность кое‑что украсть из собранного урожая. Несмотря на то что картофель редсилк был мелким и его собрали слишком рано, чтобы избежать новой волны плесени скабис – четвертая генетическая мутация за последний год, – он все равно хорош. А то, что он такой крохотный, позволяло рассовывать картофелины по карманам.

Ху присел на корточки над ним, спуская картофель вниз. Могучие мегадонты перебирали ногами, дожидаясь конца разгрузки огромных фургонов, Трэн подхватывал мешки специальными крюками и опускал их на землю. Крюк, зацеп, короткое движение, спуск. Снова, снова и снова.

Он был не одинок в своей работе. Вокруг его лестницы толпились женщины из городских трущоб. Они тянули вверх руки и гладили каждый мешок, который он опускал на землю. Их пальцы ощупывали джутовую ткань мешков в поисках дыр или мелких прорех, рассчитывая получить подарок. Тысячи раз они благоговейно отслеживали пальцами линии швов и отходили в сторону только в те моменты, когда кули поднимали мешки и относили их к Картофельному богу.

После первого часа работы руки Трэна начали сильно дрожать. После трех часов он едва держался на ногах. Он раскачивался на шаткой лесенке, опуская каждый следующий мешок, тихонько стонал и тряс головой, чтобы избавиться от заливавшего глаза пота, и дожидался очередного мешка.

Ху посмотрел на него сверху.

– Ты в порядке?

Трэн бросил усталый взгляд через плечо. Картофельный бог наблюдал, считал мешки, которые относили на склад. Его глаза периодически обращались к фургонам и останавливались на Трэне. У него за спиной, в тени, молча стояли пятьдесят неудачников, и любой из них был более наблюдательным, чем Картофельный бог. Трэн выпрямился и потянулся вверх, чтобы принять следующий мешок, стараясь не думать о следивших за ним людьми. Как вежливо они ждали. Как молчаливо. Как жадно.

– Я в порядке. В полном порядке.

Ху пожал плечами и столкнул следующий мешок с края фургона. Место у Ху было лучше, но Трэн ему не завидовал. Либо один, либо другой должен страдать. А эту работу нашел Ху и потому имел право на лучшее место. Он мог отдыхать перед тем, как столкнуть следующий мешок. Именно Ху позвал на эту работу Трэна – в противном случае сегодня вечером он остался бы без ужина. Все честно.

Трэн взял мешок, опустил его в лес ждущих женских рук, повернул и освободил крюк, сбросив мешок на землю. Его суставы становились все менее послушными, словно могли отказать в любой момент. От жары кружилась голова, но он боялся попросить малейшей отсрочки.

Еще один мешок с картофелем спускался вниз. Женские руки поднялись вверх, словно колышущиеся водоросли, они прикасались к ткани, щупали ее в надежде на счастливый случай. Он не мог их прогнать. Даже если он кричал на женщин, они все равно потом возвращались. Они были подобны чеширам и ничего не могли с собой поделать. Он сбросил мешок вниз и потянулся за следующим.

Когда Трэн захватил крюком очередной мешок, его лестница заскрипела и начала скользить, однако в последний момент зацепилась за край фургона и замерла. Трэн качнулся вместе с мешком, пытаясь сохранить равновесие. Руки тянулись к мешку, хватали его, гладили, тянули.

– Осторожно…

Лестница вновь заскользила, и Трэн рухнул вниз, точно камень. Женщины разбежались в стороны, а он ударился о землю, и колено полыхнуло острой болью. Мешок с картошкой лопнул. Трэн ужаснулся – что скажет Картофельный бог? Но вдруг услышал страшные крики и перекатился на спину. Фургон над ним содрогался и раскачивался, люди отчаянно вопили и разбегались. Мегадонт рванул вперед, и фургон закачался. Бамбуковые лестницы посыпались в разные стороны, ударяясь о тротуар с громким треском. Зверь развернулся, и фургон скользнул мимо Трэна, разбивая лестницы на куски. Он двигался с невероятной скоростью, хотя фургон все еще был сильно нагружен. Огромная пасть мегадонта распахнулась, и он взревел, но крик его был подобен человеческому воплю – в нем слышались страх и паника.

Ему тут же ответили другие мегадонты, и какофония их криков заполнила улицу. Мегадонт встал на задние ноги, его напор и сила были так велики, что постромки мгновенно лопнули, людей отбросило в сторону, и они посыпались на землю, точно цветы с вишневого дерева. Взбешенное животное снова поднялось на дыбы и ударило передними ногами фургон, который рухнул на бок. Фургон чудом не задел Трэна, промчавшись в дюймах от него.

Трэн попытался подняться, но нога его не слушалась. Фургон ударился о стену. Бамбук и тик затрещали и лопнули, фургон начал разваливаться, а мегадонт продолжал топтать его, пытаясь полностью освободиться от ненавистных пут. Трэн отполз в сторону от обломков, подтаскивая за собой бесполезную ногу. Вокруг что‑то кричали, отдавали приказы, пытались взять животное под контроль, но Трэн даже не оглядывался. Он сосредоточился на камнях мостовой, прилагая все силы к тому, чтобы убраться в безопасное место. Нога отказывалась подчиняться. Казалось, она его ненавидела.

Наконец ему удалось добраться до спасительной стены, и он сумел встать.

«Я в порядке, – сказал он себе. – Все хорошо». Трэн осторожно ощупал ногу, перенес на нее вес. Она выдержала, и он не испытывал настоящей боли, во всяком случае, пока.

– Мей венти. Мей венти, – прошептал он. – Никаких проблем. Просто трещина. Все в порядке.

Люди и мегадонт продолжали кричать, но Трэн видел лишь свое хрупкое старое колено. Он убрал руку от стены, сделал шаг, пробуя, выдержит ли нога его вес, и повалился наземь, точно кукла из театра теней, у которой вдруг провисли ниточки.

Стиснув зубы, он снова поднялся, оперся о стену и принялся массировать колено, наблюдая за бедламом вокруг. Люди набрасывали веревки на спину орущего мегадонта, и через некоторое время им удалось обездвижить его, для чего потребовалось более двух десятков мужчин.

Рама фургона была сломана, картофель рассыпался, и толстый слой пюре покрывал землю. Женщины ползали на коленях, торопливо шарили руками, дрались за раздавленные клубни, отскребали картофелины от мостовой. Часть их добычи была окрашена в красный цвет, но никто не обращал на это внимания. Они продолжали ползать. Красное пятно медленно расползалось, и вскоре в его центре появились мужские штаны.