– Балку я и сам сдвинуть смог бы. Ты ведь это знаешь. И ее я бы перенес, и те камни, что лежат сверху, вообще все. Но тогда мне нужно дать себе волю, а я не могу этому довериться. Не могу довериться… – Он умолк, с хрипом переводя дыхание.

– Не понимаю, – медленно промолвила Эгвейн. – Дать себе волю? Чему ты не можешь довериться?

Путь обратно появится лишь единожды. Будь стойкой.

Эгвейн энергично потерла виски ладонями.

– Безумию, Эгвейн. Я ведь… и вправду… держу его… в узде. – От его рваного, задыхающегося смеха ее пробрало морозом по коже. – Но борьба забирает у меня все силы. Если я дам ему выход, хоть немного, хоть на миг, безумие одолеет меня. И тогда мне уже будет не важно, что я творю. Ты должна мне помочь.

– Как, Ранд?! Я уже все испробовала, что умела. Скажи, как мне поступить, и я это сделаю.

Рука его упала на пол, совсем рядом с кинжалом, что лежал в пыли с обнаженным клинком.

– Кинжал, – прошептал Ранд. Затем его рука, мучительно проделав обратный путь, вновь вернулась на грудь. – Вот сюда. В самое сердце. Убей меня.

Девушка уставилась на Ранда, потом посмотрела на кинжал – так, будто оба они предстали перед ней ядовитыми змеями.

– Нет! Ранд, этого я не сделаю. Не смогу! Как можешь ты просить меня о таком?

Рука Ранда опять поползла к кинжалу. Вновь он едва не достал клинок пальцами. Со стоном Ранд потянулся и коснулся кинжала кончиком пальца. Но Эгвейн, пока он не сумел повторить попытку, пинком отбросила кинжал подальше от юноши. Ранд обмяк и зарыдал.

– Скажи мне почему, – настаивала Эгвейн. – Зачем ты просишь меня… убить тебя? Я Исцелю тебя, я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда, но убить тебя не смогу. Так почему же?

– Они могут обратить меня, Эгвейн. – Его дыхание было таким натужным, что Эгвейн захотелось расплакаться. – Если они схватят меня… Мурддраал… Повелители ужаса… Они смогут обратить меня к Тени. И если безумие овладеет мной, я не смогу с ними бороться. Не смогу осознать, что они делают, пока не окажется слишком поздно. И когда они отыщут меня, то, если во мне будет тлеть хотя бы искорка жизни, они все-таки сумеют добиться своего. Умоляю, Эгвейн. Во имя любви к Свету. Убей меня.

– Я… я не могу, Ранд. Помоги мне Свет, я не могу!

Путь обратно появится лишь единожды. Будь стойкой.

Девушка оглянулась и увидела серебряную арку, заполненную белым светом, она занимала почти все свободное пространство между кучами битого камня.

– Эгвейн, помоги мне.

Будь стойкой.

Девушка встала и сделала шаг в сторону арки. Та была прямо перед ней. Еще шаг – и…

– Прошу тебя, Эгвейн! Помоги мне. Мне его не достать. Во имя любви к Свету, Эгвейн, помоги мне!

– Я не могу тебя убить, – прошептала девушка. – Не могу. Прости меня.

Она шагнула вперед.

– ПОМОГИ МНЕ, ЭГВЕЙН!

Свет испепелил ее.

Шатаясь, Эгвейн вышла из арки, не замечая своей наготы и не волнуясь по этому поводу. Ее сотрясла дрожь, и она прижала ладони к губам.

– Я не смогла бы, Ранд, – прошептала девушка. – Не смогла бы. Пожалуйста, прости меня.

«Да поможет ему Свет. Прошу тебя, Свет, помоги Ранду».

Холодная вода пролилась ей на голову.

– Ты омыта от ложной гордости, – провозгласила Элайда. – Ты омыта от ложного честолюбия. Ты явилась к нам омытая, чистая душой и сердцем.

Как только Красная сестра отвернулась, Шириам бережно обняла Эгвейн за плечи и повела девушку к последней арке.

– Еще одна, дитя мое. Еще одна, и все.

– Он сказал, они могут обратить его к Тени, – пробормотала Эгвейн. – Сказал, что мурддраал и Повелители ужаса могут заставить его.

Шириам запнулась и быстро глянула вокруг. Элайда уже почти возвратилась к столу. Те Айз Седай, которые окружали тер’ангриал, пристально смотрели на него и как будто не обращали никакого внимания на все остальное, что происходило в купольном зале.

Наконец Шириам очень негромко молвила:

– Неприятная тема для разговора, дитя мое. Ступай. Осталась еще одна.

– Они могут? – с настойчивостью в голосе спросила Эгвейн.

– По обычаю, – сказала ей Шириам, – то, что происходит внутри тер’ангриала, обсуждать не принято. Страхи женщины касаются только ее, и никого более.

– Так им это под силу?

Шириам вздохнула, вновь глянула на других Айз Седай и, понизив голос до шепота, быстро заговорила:

– Есть кое-что, известное лишь немногим, дитя мое, даже в Башне. Сейчас это знание тебе ни к чему, да и вообще лучше не знать об этом, но я расскажу тебе. В способности направлять… кроется и своя слабость. То, что мы учимся открывать себя Истинному Источнику, означает, что мы можем оказаться… открыты и для кое-чего иного.

Эгвейн вздрогнула.

– Успокойся, дитя мое. Использовать эту уязвимость – задача не из простых. Насколько мне известно, подобного не случалось – и да ниспошлет Свет, дабы не случалось и впредь, – со времен Троллоковых войн. Для этого необходимо, чтобы тринадцать Повелителей ужаса – иначе говоря, тринадцать способных направлять Силу пособников Тьмы – сплетали потоки через тринадцать мурддраалов. Понятно? Совсем не легко такое проделать. Ныне нет Повелителей ужаса. Это тайна Башни, дитя мое. Если о ней станет известно, то нам ни за что не убедить людей, что им ничто не грозит. Только тот, кто способен направлять Силу, может быть обращен подобным образом. Таково слабое место нашей силы. Все остальные – все равно что в крепости укрыты; только их собственные поступки и намерения могут обратить их к Тени.

– Тринадцать, – промолвила Эгвейн едва слышно. – Столько же было и покинувших Башню. Лиандрин и еще двенадцать с нею.

Выражение лица Шириам стало жестким.

– Тебя это не касается. Выкинь подобные мысли из головы. – И она, перестав говорить шепотом, обычным голосом громко произнесла: – Третий раз – за то, что будет. Путь обратно появится лишь единожды. Будь стойкой.

Эгвейн не отрываясь смотрела на сияющую арку, устремив взгляд куда-то вдаль сквозь светящуюся пелену. «Лиандрин и еще двенадцать женщин. Тринадцать приспешниц Темного, обладающих способностью направлять Силу. Да поможет Свет всем нам». И она шагнула в сияние под аркой. Свет заполнил ее, он проникал сквозь нее. Свет прожигал ее до костей, опалял душу. В льющемся сиянии девушка обратилась в яркую белую вспышку. «Свет, помоги мне!» Не было ничего, кроме света. Кроме света и боли.

Эгвейн смотрела в стоящее перед ней высокое зеркало и не понимала, что удивляет ее больше: собственное гладкое, без признаков возраста лицо или же полосатый палантин, свисающий с плеч. Палантин Престола Амерлин.