Путь обратно появится лишь единожды. Будь стойкой.

«Тринадцать».

Она покачнулась, ухватилась за раму зеркала, чуть не опрокинув его и себя вместе с ним на выложенный голубой плиткой пол своей гардеробной.

«Что-то неправильно», – подумала девушка.

Ощущение неправильности не имело никакого отношения к внезапному головокружению Эгвейн, или, по крайней мере, вовсе не из-за головокружения она испытывала подобное чувство. То было нечто иное. Но она понятия не имела, что именно.

Сбоку от Эгвейн и на полшага позади нее стояла Айз Седай – с такими же высокими скулами, как у Шириам, но с темными волосами и с карими глазами. Она внимательно смотрела на Эгвейн, а на ее плечах лежал палантин хранительницы летописей, шириной с ладонь. Нет, эта женщина не Шириам. Раньше Эгвейн ее никогда не встречала; однако девушка была уверена, что знает ее не хуже самой себя. С некоторой неуверенностью она соотнесла облик женщины с ее именем. Белдейн.

– Мать, вам нездоровится?

«Ее палантин – зеленый. Это значит, что она возвышена из Зеленой Айя. Хранительницу всегда избирают из той же Айя, что и Амерлин, которой она служит. Следовательно, если я Амерлин – если? – то и я тоже принадлежала к Зеленой Айя». Эта мысль потрясла Эгвейн. Причем потрясло ее не то, что она была из Зеленой Айя, а то, что ей пришлось прийти к этому выводу путем мысленных рассуждений. «Свет, что-то неправильно со мною».

Путь обратно появится ли…

Голос в ее сознании затих, утонув под конец в каком-то жужжании.

«Тринадцать приспешниц Темного».

– Со мной все хорошо, Белдейн, – промолвила Эгвейн. Имя это странно отозвалось на языке; ощущение было такое, будто Эгвейн уже многие годы произносила его. – Нам не следует заставлять их ждать.

«Кого заставлять ждать?» Она не знала, только чувствовала безграничную печаль, что тому ожиданию пришел конец, и беспредельное нежелание.

– Мать, скоро они начнут терять терпение.

Голос Белдейн прозвучал неуверенно, словно она чувствовала такое же нежелание, как и Эгвейн, но по иной причине. Если только Эгвейн в своей догадке не ошибалась, то Белдейн, при всем внешнем спокойствии, на самом деле пребывала в ужасе.

– В таком случае лучше приступить к делу.

Белдейн кивнула ей и глубоко вздохнула, потом, ступая по ковру, направилась к двери, где, прислоненный к косяку, стоял символ ее власти – жезл, увенчанный белоснежной каплей Пламени Тар Валона.

– Полагаю, мать, что придется. – Она взяла посох и распахнула двери перед Эгвейн, затем поспешно прошла вперед, так что получилась процессия из двух человек: хранительница летописей шагает впереди Престола Амерлин.

На коридоры, по которым они шли, Эгвейн обращала мало внимания. Она была сосредоточена на собственных мыслях. «Что со мной такое? Почему я ничего не могу вспомнить? Почему столь многое из того, что я… вроде бы припоминаю, кажется неправильным? – Она прикоснулась к семиполосному палантину на своих плечах. – Почему половина меня твердит, что я по-прежнему послушница?»

Путь назад появится лишь ед…

На сей раз фраза оборвалась на полуслове.

«Тринадцать из Черной Айя».

При этой мысли Эгвейн споткнулась. Сама по себе такая мысль внушала страх, но девушку она заледенила до мозга костей, пуще любого ужаса. От нее повеяло чем-то… личным. Эгвейн захотелось закричать, убежать и спрятаться. Она чувствовала себя так, точно на нее идет охота. «Ерунда. Черная Айя уничтожена». Но и эта мысль тоже показалась ей какой-то странной. Часть ее существа ведала о чем-то именуемом Великим очищением. Другая же часть была уверена, что ничего подобного не происходило.

Смотревшая строго только перед собой, Белдейн не заметила, как запнулась ее спутница. Эгвейн, чтобы поспеть за ней, пришлось прибавить шагу.

«Эта женщина до кончиков ногтей охвачена страхом. К чему, Света ради, она меня ведет?»

Белдейн остановилась перед высокими двустворчатыми дверями темного дерева, в каждую из створок которых было врезано большое серебряное Пламя Тар Валона. Хранительница летописей вытерла о платье ладони, словно они у нее внезапно вспотели, затем распахнула створку двери и повела Эгвейн по прямому пандусу, выложенному таким же белым с серебристыми прожилками камнем, из которого были возведены стены Тар Валона. Даже здесь камень казался светящимся.

По пандусу женщины пришли в большой круглый зал со сводчатым куполом-потолком, имевшим в высоту по крайней мере ярдов тридцать. По кругу зал был окаймлен приподнятым помостом, к нему поднимались ступени, которых не было только там, куда в зал вели этот и еще два пандуса, разделявшие круг на три равные части. Центральную часть зала занимало выложенное на полу изображение Пламени Тар Валона, окруженное расходящимися и расширяющимися цветными спиралями – соответствующими цветам семи Айя. Напротив прохода, к которому выводил пандус, стояло кресло с высокой спинкой, массивное, богато декорированное резьбой в виде виноградных лоз и листьев и раскрашенное в цвета всех Айя.

Белдейн резко и с силой стукнула жезлом об пол, после чего с дрожью в голосе провозгласила:

– Она идет. Блюстительница печатей. Пламя Тар Валона. Престол Амерлин. Она идет.

Послышался шорох юбок – это женщины с шалями на плечах поднялись со своих кресел, расставленных на возвышении по окружности зала. Кресел было двадцать одно, и стояли они сгруппированными по три, каждая тройка была выкрашена краской и обита тканью того же цвета, который имела бахрома на шалях женщин, теперь стоявших возле них.

«Это – Совет Башни, – думала Эгвейн, направляясь к своему креслу. Креслу, предназначенному для Престола Амерлин. – Так оно и есть. Совет Башни и восседающие от каждой Айя. Я же была здесь тысячи раз».

Но ей не удавалось припомнить ни одного раза из этой тысячи. «Что же я делаю на Совете Башни? Свет, да они заживо сдерут с меня кожу, когда обнаружат…» Девушка не вполне понимала, что же такое могут обнаружить собравшиеся здесь сестры, однако молила, чтобы этого не произошло.

Путь обратно появится лишь…

Путь обратно по…

Путь…

Черная Айя ждет. Эта фраза, по крайней мере, была законченной. Слова эти исходили отовсюду. Почему же никто, кроме нее, будто бы их и не слышит?

Усаживаясь в кресло Престола Амерлин – кресло, которое и само называлось Престолом Амерлин, – Эгвейн поняла, что не имеет ни малейшего представления, что же ей делать дальше. Когда села она, остальные Айз Седай тоже расположились в своих креслах – все, кроме Белдейн, которая стояла рядом с Эгвейн, сжимая жезл и нервно сглатывая. Казалось, все ожидают чего-то от Эгвейн.

– Начинайте, – произнесла она наконец.

Ее слова оказалось достаточно. Со своего места поднялась одна из восседающих от Красных, и Эгвейн испытала потрясение, узнав в ней Элайду. И в то же время Эгвейн давно было известно, что Элайда являлась главой восседающих от Красных, а заодно – ее злейшим врагом. Взглянув на лицо Элайды, пронизывающей зал своим взором, Эгвейн внутренне содрогнулась. Лицо той было суровым, холодным… и торжествующим. Оно сулило нечто такое, о чем лучше не думать.