смерти (на сей раз смерти Мизии). Мадам Серт была, по сути, рекламным манекеном, витриной творчества Шанель. Мизиа ввела Коко в артистические круги Парижа, с её помощью та получала роскошные заказы. Именно Шанель была той загадочной подругой, которая разделила с Мизией оплату погребения Дягилева в Венеции.

И ещё Шанель однажды попросила Мизию не упоминать о ней в мемуарах – дескать, она сама потом расскажет свою историю. Мизиа обещала выполнить просьбу и слово сдержала, но не смогла не фыркнуть: «История Шанель уже написана. Достаточно опубликовать твои бухгалтерские книги!»

Воспоминания Мизии, по мнению историков, грешат множеством неточностей и неувязок, иногда случайных, порой сознательных. Но о главной трагедии своей жизни она рассказывает так честно и печально, что ей нельзя не поверить.

В 1925 году, когда одна война закончилась, а вторая ещё не думала начинаться, Хосе-Мария Серт услышал звонок в дверь своего ателье. За дверью стояла незнакомая девушка лет двадцати. Она была прелестной, с нездешним шармом и говорила по-французски с приятным акцентом: «Вы думали, я натурщица? Но нет, меня зовут княжна Русудана Мдивани, – сказала гостья. – Я скульптор».

Русудана, или Руси, как её звали близкие, желала обучаться ремеслу у знаменитого монументалиста Серта. Она была грузинкой из Тифлиса, дочерью военного атташе русского царя и родной сестрой знаменитых «братьев-многоженцев Мдивани», любителей выгодных браков. Серт согласился давать уроки Руси и вскоре уже был по уши в неё влюблён. Конечно, это стало известно Мизии. Ох уж эти проклятые «треугольники», как будто в мире нет других геометрических фигур! Вновь, как в предыдущих своих браках, Мизиа оказалась между двух огней, и огни эти пылали так яростно, что готовы были сжечь друг друга, а заодно и её самое. Что ж, она знала, каково это – любить по-настоящему. Это значит «отдать мужчине всё, и даже женщину, которую он любит…»

Руси по возрасту годилась им с Сертом в дочери, к тому же девушка совсем недавно потеряла мать. Да, чувства 50-летнего Хосе-Марии к своей ученице нельзя было назвать отеческими, но Мизиа привязалась к ней по-матерински, и вскоре они фактически жили втроём… Когда спустя год Русудана вдруг решила уехать из Парижа в Нью-Йорк, к братьям, Мизиа не хотела отпускать её от себя. При этом она понимала, что девушка бежит прочь от Серта… И страстно мечтает найти себя.

Потом Русудана, конечно, вернулась, отношения с учителем и возлюбленным Сертом продолжились, и Мизиа, не желая больше стоять между ними, согласилась подать на развод. В декабре 1927 года в Гааге брак Мизии и Серта был расторгнут. Всего через полгода Хосе-Мария женился на Русудане. «Я чувствую себя при них то ли тёщей, то ли свекровью», – жаловалась Мизиа в письмах Шанель, но не позволяла себе проявлять свои чувства при «молодых». Она искренне любила Руси, заботилась о ней и, когда юная художница заболела туберкулёзом и умерла во цвете лет, страдала ничуть не меньше Серта. Переживания были так сильны, что Мизиа начала слепнуть. Ей казалось, что жизнь кончена, но впереди было ещё много длинных лет…

Последние годы – печальные годы

После смерти Русуданы Хосе-Мария так и не пришёл в себя, хотя имел успех, признание и, конечно, поддержку и дружбу верной Мизии. Он был широко известен во

Франции и в Испании, причём не только как художник, но и как подвижник, и как испанский посол в Ватикане во время Второй мировой войны. Он умер в Барселоне после неудачной операции в мае 1945 года. Позже Мизиа писала: «Вместе с ним для меня исчез всякий смысл существования». Серта похоронили в крипте собора каталонского города Вика, собора, который он с такой любовью украшал и отделывал. Кто теперь помнит Хосе-Марию Серта? Разве что знатоки назовут фреску в нью-йоркском Рокфеллер-центре, да в воспоминаниях его великих друзей мелькнёт насмешливая строчка об «излишнем пристрастии к золочёной краске», которое Серт и вправду испытывал…

Но Мизиа помнила и любила Хосе-Марию до последнего вздоха. Его – и Русудану. Когда Мизиа умерла, близкие открыли медальон, висевший у её кровати, и нашли там фотографию Руси.

Гении умирали, уходили, и поздние годы Мизиа провела без прежней увлечённости своей коллекцией. Один за другим её покидали близкие: вначале умер любимый брат Мизии Сипа, потом в страшной автокатастрофе погибла обожаемая племянница Мари-Анн. Угроза полной слепоты, сердечные приступы, одиночество… Общество Шанель и Пикассо, с которым они очень сблизились, лишь ненадолго отвлекает Мизию от дурных мыслей, а подлинное удовольствие приносят лишь музыка и маленькие деревья из полудрагоценных камней, изготовлением которых Мизиа увлеклась на склоне лет. Она диктует мемуары, уезжает в Венецию. Там, уже почти слепая, любуется прекрасными картинами в Академии, а точнее, вспоминает, как когда-то давно они смотрели на них вместе с Сертом…

Шанель провела с Мизией её последние годы, ставшие безжалостным, скорбным временем, когда единственным утешением для бывшей «королевы Парижа» стали наркотики. Злые языки утверждают, что она подсела на морфий так, что делала себе инъекции чуть ли не прилюдно, через юбку, на улице. Теперь она совсем не следила за собой, почти не ела и исхудала до такой степени, что никто не узнал бы в этой тощей неопрятной старушке модель Ренуара и музу Стравинского.

В сентябре 1950 года век 78-летней Мизии подошёл к концу, она слегла и больше не вставала с постели. Знаешь, сказала она незадолго до смерти своей подруге Дениз Мейер (будущей жене французского премьер-министра), знаешь, жизнь вовсе не так прекрасна… Ночью 15 октября Мизии Серт не стало. Она ушла спокойно и тихо, совсем не так, как жила.

Хоронила её Коко Шанель: сама обмыла тело, причесала, нанесла грим и одела во всё белое «от Шанель». На бледно-розовой ленте платья лежала белая роза.

Отпевали Мизию Серт в польском храме на рю Камбон, в двух шагах от дома Шанель. А похоронили – на небольшом кладбище Вальвена, в одной могиле с любимой племянницей, неподалёку от старого друга Стефана Малларме.

С тех пор минуло много лет, но в доме Шанель о Мизии Серт помнят и теперь, как, впрочем, и во всём Париже (а значит, и в целом мире!). В 2012 году в музее Орсэ прошла на редкость успешная выставка под названием «Мизиа – королева Парижа», где были собраны портреты мадам Серт, созданные великими мастерами, а также её фотографии и личные вещи. А в доме Шанель спустя три года выпустили парфюм, названный лаконично и строго: MISIA. Так что эта удивительная личность продолжает влиять на мир