— Глаза бы ему еще хорошо покрасить…

— В чего?

— Красным. Во тьме светятся этак, свят, свят, свят — ворогу и страшно!

Глаза у Ильи между тем все сильнее щипало, слезы стекали по щекам, он зашипел сквозь зубы:

— Ш-ш-ма-а…

— Не забыл позывные, — обрадовался Душка. — Очоч! Очи очнулись!

— Шары на лоб лезут, ага, — подтвердил Злюка. — Зачалось очищеньице. Как этот тогда сказал — вот, я сыму пленку с твоих глаз…

— Шелуха и Ломка Сосудиков… Облетают покровы… Обновимся и возрадуемся, — вдохновенно дундел Душка. — Чувствуете зов, начинается? Голоса как бы хриплые, иакающие слышатся? А это Прозревание, это из вас парх пошел. Окропивший семя…

— Чуешь глас? Это зерно тебя клюет, полезло.

— Озарение Откровения, — не унимался Душка. — Вот я сейчас палец себе отворю… вот так, вдоль… и вам лоб тельцами красными помажу, и за ушами, да не дергайтесь вы… во-от… Вы теперь сокровник, Посвященный.

— Раз пошло такое дело — режь и мне! — вскричал Злюка, подставляя палец. Он вымазал Илье кровью губы и ноздри и удовлетворенно заявил: — Ну, своячок, теперьча ты в любую лузу без мела влезешь, потому как — Зрячий, отвечаю Семью Светочами!

Илья лениво шевельнул загорелыми гладкими мышцами — «круглые руки» — всплыло откуда-то, и вспомнилось вдруг, как его в гимназии за уши поднимали — «колымоскву показывали» — усмехнулся криво — ну-ну, посмотрим… А действительно — которые тут на наших нарываются? Почему бы, право, не шугануть, отколошматить? Въехать, проповедуя истину — и по репе!

Однако какая-то часть замутненного сознания Ильи, какая-то илинка, поднявшаяся со дна души, не то чтоб не одобряла обряд, но привычно пугливо протестовала:

— А как же, упаси вас прогневать, — симпозиум? Просто, думается, несколько неожиданно… Я вроде туда намеревался…

У Злюки задергались губы, закаменели желваки на щеках.

— У-y, буриданова шкура! — выругался он. — Шаг вправо, шаг влево — побежа-ал ссать кругами… Очко стонет, кендалонет…

— Вы, любезный, не испытывайте нашего терпения, — вкрадчиво посоветовал Душка. — Это вам обойдется. Дался вам тот симпозиум, сия безделка скучных зим… — Он досадливо поморщился. — Вы вообще знаете, что «сим по сим» на древней фене означает? И не надо… Ваше счастье… Не благо, но гибло! Да поймите, упрямец эдакий, вы бы там долго не протянули, не протягивают там долго, на графите…

— Ты покайли грифель-то, — мрачно заметил Злюка. — Да потаскай на горбу стерженя к распадку… И не заметишь, как на облучок сядешь и в свинцовом бушлате окажешься! Ка-анешно, у кого две головы, можно сорваться, пуститься наутек, но — холодно…

— Действительно, холодновато будет бегать босиком на цыпочках по цементному полу из угла в угол, когда изморозь, знаете, и царапины от ногтей по стенам в «шубе»…

— А тебя, сироту, дубасят по голому хребту прикладами…

— А потом аккуратненько занозы из распухшей спины извлекут — и под ногти!

— А хавка в охотку — шлюмка из магары? И ту в шапку получают, вшивота… Котловое довольствие — на измор кормят! Там есть стряпка Лизка Мейтнер и при ей плетка-треххвостка на добавку… Хочешь именно вот этого, красного, красного?

— Намек ёмок? Да вы своими глазами подумайте… Ну и потом, это все игрища для козлищ — для заблудших вредов…

— …хитромудрых! А ты жа парх — геройский сын горнего гетто! Гадский лепила Чистюля живо бы тебя на небо отправил, к енохам!

Душка (кротко):

— Агнцостицизм! Разве себя познаешь… Ибо для каждого, кто не гад, — иная дорога в Города-Сады… Не помню, говорил ли я вам об этом, но вы, братец, — из пархов. А если и говорил, не грех еще раз будет послушать. Пархи! Потомки царей и архиэкономистов! Гордое племя раскачивающихся Мудрецов и незыблемых Стражей!

— Могучие, пахучие! Не скрещивающиеся! Зримый след прогрызли в истории…

— Но в то же время, будем разумно смотреть в глаза, Республика буквально по веревочке бежит над пропастью, — закручинился Душка, перебирая нити, свисающие у него из-под кителя и, видимо, связующие с Верхом.

— Да что с ним, боякой, долго разговаривать! Обабился, фетюк, робкое дыханье! Ему все божья роса, желтопупу! Домик в Колоне! Враны питали! Очи не выест! — заорал Злюка. — Да понимаешь ли ты, что аразы под стенами хуцпырят?!

— Меодко хуцпырят, — значительно поднял палец Душка.

— И на тебя вся тиквашня!

— Ну-ну, я бы не стал столь категорично, но в какой-то степени — действительно — опора на подхвате… Лопни, но держи! Мы же должны иногда полагать душу за братьев наших. Тут главное — определиться, принять внутреннее решение.

Илья вспомнил, как в детстве, во дворе, когда тряпичный клубень гоняли, частенько спрашивали, делясь на команды: «Ты за Сушу или за Море?» Всегда он задумывался, и за то его бранили. Редьку в глас! Суд над знанием — проникало в запретное… Он хрипло кашлянул и спросил осторожно:

— А вот аразы, значит, утверждаете… э-э… хуцпуют… Хотелось бы уточнить…

Оба Теллера заговорили наперебой:

— Они, те самые, кромешь, ты поял, по морг жизни!

— Вы вообразить себе не в состоянии простым глазом, чего от них можно ждать в принципе… Просто диву даешься! Просто же какой-то кошмар — действительно, моргнуть не успеешь!

Отважные капитаны деловито подложили под ножки трона-кресла кусочки сальной шкурки и подкатили сидящего Илью поближе к стендам. Здесь стояли раскрытые на каких-то важных параграфах и уложениях казенного вида книжки, лежали тоненькие брошюрки типа «Зараза за зеленой занавесью», имелись пособия «Как самому распознать араза» (судя по всему, сделать это было нетрудно, так как на обложке был изображен чудовищный кривой на оба глаза чучмек в балахоне до пят, с номерами на лбу, груди и на колене, в нелепом бабьем платке, опоясанном уздечкой, и с кривым ножиком в таких же кривых зубах), а также предлагались руководства — «Как нам их извести».

— Аразы… Те самые, да Придут за ними до срока! — вздыхая, завел Душка. — Кто-то, кажется, еще Викжель, утверждал, что семантически прозванье восходит к древнему — «аравийские захватчики» (он приводил запись плача: «Аравушка проклятая, обсери берега!»). Антропологически же — это другая ветвь человечества — гнилая, засыхающая, тупиковая. Чужая. Кстати, у них, говорят, зрачки поперек. Молва и роговые наросты на черепе им приписывает — с завитками. Эти существа и не кромолюди, строго говоря, — хромосом лишку, завидки берут, — им надо до пяти раз в день опускаться на четвереньки и застыть, задрав зад и уперевшись лбом в землю, а кроме того, выть с каменной, фаллического вида вышки-менорета, взойдя на оную, — «орать с конца» — это физиология, как жратва, сон, испражнения. Тирания воплей! Аразы — вечнозеленеющая амба для всего сущего и изредка мыслящего, хана для милых семисвечников и трогательных шестигранных галерей. Резервуар зла, страшная выгребная яма, каверна скверны. Их озверелое, воспаленное, смердящее, гангренозное расползание… Адский оползень.