«Посев» (1945–1991, с 1992 г. издается в Москве) – «Еженедельник общественно-политической мысли», «Орган российского революционного движения»; позднее другой подзаголовок: «Общественно-политический журнал». Первый (газетный) номер вышел в ноябре 1945 г. в лагере беженцев Менхенгоф в Германии. Затем место издания менялось: Лимбургван-дер-Лан, Кассель, Франкфурт-на-Майне.

Владимир Дмитриевич Поремский (1909–1997) – инженер-химик. В 1930-е годы печатал статьи во французских научных журналах. Одновременно занимался политической деятельностью – руководил Национальным союзом русской молодежи, позднее ставшим французским отделом Народно-Трудового Союза российских солидаристов (НТС). Тогда же начал печататься в газете «За Россию» – «органе связи национального трудового союза» (Франкфурт-на-Майне). В 1941 г. был арестован гестапо в Париже, потом жил в Берлине под надзором полиции и работал переводчиком в одном из лагерей по подготовке из военнопленных работников для администрации оккупированных областей. Антикоммунизм сближал его с гитлеровцами, борьба за возрождение национальной России вынуждала заниматься подпольной работой. В частности, он участвовал в «редакционном совещании» членов НТС при газете «Новое слово» – это был негласный русский комитет недовольных отношением Гитлера и Розенберга к русским и их восточной политикой. Он перевел и отпечатал на ротаторе книгу немецкого философа В. Шубарта «Европа и душа Востока» о высоких духовных качествах русского народа. В июле 1944-го гестапо арестовало его и заключило в концлагерь Заксенхаузен. В апреле 1945-го он был освобожден после вмешательства генерала А.А. Власова, который использовал В.Д. Поремского на переговорах с англичанами. Но англичане не пожелали его слушать и заключили в свой лагерь, из которого он вышел в 1946 г. и вновь оказался в лагере – для перемещенных лиц в американской зоне. Там и была написана статья «Памяти героев» – тех членов НТС, которые, не желая или не имея возможности надевать гитлеровский мундир, все же отправлялись на оккупированные территории России пропагандировать идеи, чуждые как гитлеровцам, так и большевикам, – идеи «построения свободного Российского государства, основанного не на насилии и классовой борьбе, а на выявлении народной воли, свободном труде граждан и солидарности всех слоев общества в служении общему делу». Естественно, что в глазах большинства местных жителей они были всего лишь предателями. Эта некрологическая статья – образец партийно-политической журналистики НТС, попытка обосновать и оправдать сочетание коллаборационизма с решением антибольшевистских задач. Все статьи В.Д. Поремского печатаются по тексту книги: Поремский В.Д. Стратегия антибольшевистской эмиграции: Избранные статьи. 1934–1997. М., 1998.

Шесть лет тому назад начался крестный путь российского «резистанса», российского движения сопротивления: через зеленую границу, на Восток, навстречу своему народу потянулась вереница отважных русских людей. Что заставляло этих людей бросать насиженные места, разрушать свою заграничную карьеру, бросать семью и уходить в далекую неизвестность? Их никто не звал, на их пути стояли бесчисленные рогатки, большинство отклонило, в те времена еще малодоступную, возможность одеть чужой и вражеский мундир. Люди, нелегально пробравшиеся в «оккупированные области», предпочитали встретиться со своим народом без этого камуфляжа под «победителей». Каждый день приходили с Востока вести об арестах и преследованиях смельчаков: молодых инженеров из Белграда, студентов из Праги, шоферов такси и рабочих из Парижа. Среди прочих – редактор варшавского «Меча» – В.В. Бранд. Помню, как сегодня, его красивое, энергичное лицо с копной рано поседевших волос, с бьющими меткими глазами.

Один из руководителей русских солидаристов в Польше, он многих благословил на путь нелегального перехода границы. Когда прогремели первые выстрелы на Востоке, он счел своим долгом последовать за друзьями и единомышленниками. Передо мной маленькая фотография 1942 года: кладбище в Смоленске, вокруг свежей могилы В.В. Бранда небольшая группа друзей, пришедших проститься с дорогим товарищем, не выдержавшим суровой зимы и тяжелых испытаний подполья. За этой жертвой последовали другие. С каждым месяцем, с каждым новым успехом немецких армий усиливался террор против тех, кто нес порабощенному народу идею «третьей силы», идею национальнотрудовой России. Письма с Востока, написанные карандашом на серой бумаге, приносили печальные вести: «арестована наша группа в Борисове», «в Брянске массовые аресты, среди тысячи арестованных около трехсот наших», «тревожно в Пскове». И шли на Восток новые подкрепления – нести идею, находить живых людей, создавать группки, связываться с партизанами. Работали шапирографы, переписывались от руки листовки и обращения, в общем духе и направленности борьбы против обеих сил тоталитаризма ковалось единство двух, двадцать лет оторванных друг от друга, миров.

* * *

Началось движение транспортов с Востока: изнуренные, оборванные, голодные, ввозились в Германию рабы – русские, украинские, белорусские «унтерменши»69.

По всей Германии раскинулись рабочие лагеря. Национал-социалистическая «культура» встретила их «лагер-фюрерами» и похлебкой из брюквы. Но все-таки остатки заграничной свободной и обильной жизни ощущались еще повсюду – в обличии деревень, в одежде горожан, в рассказах о столь еще недавнем немецком благополучии. Миллионы россиян смогли критически взглянуть на свое прошлое, свободно обменяться мыслями и провести некоторые параллели. Из этих сравнений и размышлений родилась идея «третьей силы» и автоматически создался контакт с заграничными российскими солидаристами, попавшими на подневольный труд в Германии.

Н.М. Сергеев был энтузиастом работы в «остовских» лагерях. Его квартира всегда была полна Ванями, Петями, Машами. Для них у него всегда находились не только продуктовые карточки, одежда и нужные документы, но и горячее, ободряющее слово о нашей Правде, о неизбежной нашей победе.

Когда я попал в концлагерь, меня ждала там печальная весть: Николай Митрофанович умер в концлагерном «ревире», как нам сказали, от заражения крови.

За этой жертвой последовали многие: Дахау, Бухенвальд, Заксенхаузен, Аушвиц, – в регистрах всех этих лагерей можно найти десятки фамилий, против которых стоит: «по делу НТС» и отметка о смерти.

Так рос грозный список жертв российского «резистанса» – список лучших, самых смелых и чистых, не побоявшихся вести борьбу на два фронта, борьбу против всех сил зла.

Когда отгремела война, французы и голландцы, греки, норвежцы и бельгийцы почтили память своих героев торжественными богослужениями, воздвижением памятников, возложением венков. Слово «резистанс» стало символом национальной чести, спасенной героями-одиночками в эпоху глубочайшего падения этих стран. Мы, русские, до сих пор молчали о нашей борьбе и о наших героях. Мы не знаем их, – ни Георгия Полошкина, молодого русского поэта, умершего от истощения через несколько дней после его освобождения из концлагеря американцами, ни К.Д. Вергуна – блестящего публициста и идеолога солидаристического движения, погибшего в Пильзене во время транспортировки из берлинской тюрьмы, ни… Мы не знаем сотен и сотен имен, которые должны были бы нам быть близки и дороги. У нас нет той земли, на которой мы могли бы воздвигнуть памятник, нет той ленты с национальными цветами, которую мы могли бы возложить от имени свободного народа, чтящего память своих героев. У нас нет почти ничего, кроме русского, не забывающего боль, страдание и жертву, сердца. Оно помнит, что наши герои шли на подвиг и смерть с прекрасным возвышенным девизом: «Да возвеличится Россия, да гибнут наши имена».