Я залёг на дно на неделю. Дома было сидеть невозможно из-за мамы, так что я брал с утра рюкзак и болтался по городу.

В один из вечеров мне позвонил Андрей и сказал, что мы больше не сможем видеться, потому что он не хочет рисковать своей репутацией. Последнее слово он произнёс с ударением, вкладывая в него некий особый смысл. Было странно слышать это от него, как будто он был Алексеем Карениным и существовал какой-то там высший свет, в котором никак нельзя было потерять репутацию. На этот раз было видно, что Андрей говорит абсолютно серьёзно. Я не задавал ему вопросов, да и вообще ничего не ответил, но понял, что он знает о Катином посещении. А раз они встретились, вполне возможно, что снова сойдутся. Что ж, обычная стандартная семья опять в победителях. Мама была бы довольна.

В школу надо было идти. До выпускных экзаменов оставалось совсем немного времени, и пропускать уроки было нельзя. Я решил, что должен поговорить с Артуром при первой же возможности: может, он не слишком сердится на меня, а даже если и сердится, лучше знать об этом, чем жить в неведении.

Уже давно я приходил в школу как придётся: за опоздания нас теперь не слишком ругали, а если я появлялся раньше, не было ничего страшного в том, чтобы перебросится парой слов с кем-то из одноклассников. Но в этот день я вспомнил старое и пришёл ровно так, чтобы зайти в класс первым, но не стоять в рекреации ни минуты.

Артур зашёл последним и в первый раз за всё время нашего знакомства сел один. Он даже не посмотрел в мою сторону, так что я задался вопросом, заметил ли он меня вообще. Заметил, конечно. Значит, он сделал те же выводы, что и Катя: что я по непонятным причинам (или они нашли объяснение?) открыл их тайну Андрею. Чем бы я смог мотивировать своё поведение? Хотел, чтобы Артур был с Катей? Ерунда, никогда он в это не поверит. Придумать какую-то историю про то, как Андрей всё узнал случайно? Но тогда как объяснить моё присутствие у него дома спустя несколько месяцев после скандала? И почему я скрывал наше с ним знакомство?

На перемене я разыскал его на улице, где он обычно курил в одиночестве.

Это было то самое место, где я рассказал ему о предположительной беременности Дианы несколько лет назад. Тогда тоже, кажется, был конец весны… Или март?

Я не успел даже поздороваться, как Артур посмотрел на меня зло и сказал: — Слушай, чел, давай пиздуй отсюда, иначе я тебя так уебу, что тебе мало не покажется.

— Артур… — попытался возразить я.

— Я говорю, уёбывай отсюда на хуй, понял Тёма? — почти прокричал Артур.

Я повернулся и молча поплёлся обратно в школу. Вот так, значит. Даже и спрашивать ни о чём не стал. Конечно, зачем ему знать, почему я это сделал, если это уже случилось.

Я только сейчас понял, как дорог мне Артур и как больно его потерять. Я не знал, кто из них двоих важнее, потому что любил их обоих, просто то были разные чувства.

Моё такое хрупкое счастье, наконец, рухнуло окончательно. Я, наверное, всегда предчувствовал, что всё рано или поздно именно так и случится, но старался не думать об этом и наслаждался моментом. Раньше жизнь омрачалась только скандалами дома, а теперь ничего не осталось кроме этих самых скандалов.

Апатия. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, ни учиться, ни поступать в университет. Хотелось убежать куда-то ото всех эти проблем, которые я создал себе сам. Осознание, что они все здесь, рядом, люди, которых я люблю, но которые не любят меня, давило на меня. Андрей живёт так близко, но мы не можем видеться. Артур сидит за соседней партой, но даже не здоровается со мной. Катя тоже где-то здесь, то ли с Артуром, то ли снова с Андреем, — мне и спросить-то было некого. И мама, у которой снова началась полоса молчания, — она только кивала головой, встретив меня в коридоре. К тому же она почему-то перестала краситься и вообще ухаживать за собой, ходила вечно то ли заспанная, то ли заплаканная, похожая на ведьму. И весь этот маскарад был затеян лишь затем, чтобы я в полной мере ощутил свою вину. Если бы она только знала, что её настроение и состояние — последнее, что меня заботило.

Убежать, скрыться куда-то. Оставить их всех навсегда в этом городе, пусть варятся в своём соку, а мне нужны другие друзья и другие горизонты. Жаль только, нельзя найти где-то другую маму.

В один из дней я проснулся со словом, которое приснилось мне и будто прилипло к губам: Москва. Вот решение всех моих проблем. Андрей говорил, что в тамошнем университете тоже готовят журналистов, так почему бы не поступить туда? Ведь они даже общежитие дадут. А экзамены наверняка те же самые.

Я решил не говорить ничего маме, чтобы у неё не было возможности помешать мне, но начал собирать информацию о поступлении в МГУ. Даже если я вдруг провалюсь на экзаменах в этом году, то уж непременно поступлю в следующем, но из Москвы точно не уеду. Буду работать официантом, барменом, а может, получится найти работу в каком-то журнале? В любом случае я должен уехать отсюда, уехать навсегда.

Артур ждал меня на скамейке возле парадной. Видно было, что он сидит здесь давно, наверное, специально ушёл с последнего урока, чтобы опередить меня. Зачем он пришёл? Уж точно не мириться, больно воинственный был у него вид.

Не говоря ни слова, я сел рядом и посмотрел на двор, прищурив глаза от солнца. Вот он, мой двор. Совсем не изменился за последние 17 лет.

Правильный прямоугольник между двумя длинными девятиэтажными домами. С одной стороны растут кусты, в которые мама, помнится, запрещала ходить, чтобы не порвать одежду, а с другой — низкий металлический заборчик, его постоянно красили то жёлтой, то зелёной краской. Большие каменные фигуры Крокодила Гены, Чебурашки и ещё какого-то фиолетового монстра, я уж и забыл, из какого мультика. Они немного пообтрепались за эти годы, но были ещё во вполне сносном состоянии. Ничто не менялось, разве что песочницу по весне обновляли, вот и теперь посреди детской площадки возвышалась гора песка, ещё не растасканного малышнёй. Яркое майское солнце освещало каждый закоулок, каждую скамейку, каждое деревце вокруг площадки. Сердце вдруг защемило от мысли, что я должен бросить всё это и никогда больше сюда не возвращаться. Почему именно никогда? Я и сам не знал.

— Ну, что ты мне скажешь, Тёма?

— В смысле?

— Ну что в «смысле», — передразнил меня Артур, — я хотел бы знать, Артём Сергеевич, зачем вы устроили всю эту хуйню.

Мне вдруг захотелось всё ему рассказать. Всё равно мы скоро расстанемся, и, возможно, больше не увидимся. Было неприятно думать, что в глазах лучшего друга ты навсегда останешься предателем. Хотя предателем я и так останусь, но по крайней мере этому будет объяснение. И, кто знает, может, не сейчас, так через много лет, когда эмоции останутся в прошлом, он поймёт и простит меня?

Но как сказать всё это? С чего начать? «Артур, я гомосексуалист и люблю Андрея», — так, что ли? Звучит слишком дико, чтобы произнести это вслух.

— Ну, что ты молчишь, Тёма? — начинал раздражаться Артур.

— Я не знаю, что тебе сказать, Артур. А что с Катей? — вдруг зачем-то спросил я.