Сначала тайные заготовители вооружения Андерсона достали французскую противотанковую ракету «Милан». Она направлялась к цели оператором, который с помощью электрических импульсов, посылаемых по тонкой медной проволоке, корректировал ее траекторию. Радиус поражения этой ракеты был около трех тысяч ярдов, что примерно раз в десять превышало то, что до сих пор имелось на вооружении повстанцев. И скоро с полей сражений стали поступать сообщения о замечательных успехах моджахедов, а также подчас анекдотические истории о панической реакции советских и особенно афганских танкистов при обнаружении на поле боя тонкой медной проволоки. В одном особенно ожесточенном бою на равнине в окрестностях Джелалабада у входа в долину Кунар один повстанец сбил ракетой «Милан» вертолет Ми-24Д, что добавило новые строфы в афганские военные баллады. Восточный Афганистан — место наиболее активного применения ракет «Милан» — был идеален для организации засад, и вскоре там стало заметно меньше танков.

Другая «волшебная пуля» пришла к нам прямо из арсеналов Варшавского договора. Люди Андерсона сумели достать партию безоткатных 73-миллиметровых орудий советского производства СПГ-9. Это оружие имело радиус поражения около 900 ярдов, что примерно в три раза превышало возможности прежних безоткатных средств, имевшихся на вооружении повстанцев. Начав тренировки с этим оружием, моджахеды не скрывали своего восторга по поводу того, что теперь они смогут поражать цели, находящиеся на удалении в три-четыре раза больше, чем это было возможно в предыдущие годы. Я даже сам пару раз стрелял из этого оружия в тренировочном лагере по нарисованному мелом на скале танку. Один раз я попал прямо «в яблочко», а другой — рядом, но оба выстрела вызвали восторженные возгласы «Аллах Акбар!» собравшихся вокруг меня моджахедов, которые в течение всего боевого сезона не ослабляли своего нажима, действуя из засад. А в ходе крупной наступательной операции, проводившейся Советами и их афганскими союзниками, эти системы оказались критически важными.

Но появление каждой «волшебной пули» ставило проблему распределения оружия среди групп Сопротивления. Те, кому удавалось получить это оружие, выигрывали, а те, кому его не доставалось, начинали жаловаться. Новые противотанковые средства поставлялись полевым командирам в Восточном Афганистане, где боевые действия велись более активно и где эти системы могли принести наибольшую пользу. Было совершенно ясно, что они будут более полезными в Пактии и Нангархаре, где Советы вели крупномасштабные наступательные операции, чем в Панджшерском ущелье, где наступило затишье. Было похоже, что Ахмад Шаху Масуду удалось добиться неофициальной договоренности с командованием 40-й армии о прекращении огня. И теперь большую часть своего времени он посвящал укреплению своих политических позиций на севере Афганистана.

По мере того как участники переговоров в Женеве приближались к урегулированию, афганские повстанческие группировки стали маневрировать с целью приобретения каких-то позиций в постсоветский период. В этом Ахмад Шах Масуд был далеко впереди основных лидеров Сопротивления и создал Верховный совет Севера — неформальное объединение северных полевых командиров, которое со временем станет известно как Северный альянс. Но заклятый враг Масуда Гульбеддин Хекматияр не намного отставал от него, готовясь к конфронтации, как только будут выведены советские войска, что — он был уверен в этом — произойдет довольно скоро. Война действительно близилась к концу, и я все больше втягивался во фракционную борьбу командиров и различных партийных лидеров, искавших своей собственной выгоды.

Исламабад. Март 1987 года

До тех пор пока боевые действия шли успешно, а конца войны еще не было видно, можно было легко терпеть критику Конгресса по поводу того, что ЦРУ якобы отдавало предпочтение фундаменталистским афганским группировкам в ущерб умеренным течениям. Но по мере того как стала поступать информация о взятом Советами курсе на выход из Афганистана, неприязнь Вашингтона в отношении фундаменталистов стала углубляться, и в этой обстановке, вполне естественно, внимание сосредоточилось на фаворите пакистанского Межведомственного разведывательного управления Гульбеддине Хекматияре и его движении «Хезб-э Ислами».

Я знал, что по крайней мере некоторые из рассказов о его диких и иррациональных жестокостях были результатом «черной пропаганды», которую распространяло специальное дезинформационное подразделение КГБ в Кабуле. Другие сведения были результатом операций индийской разведки или умеренных афганских лидеров, проводивших лоббистскую работу на Капитолийском холме. Чтобы как-то реагировать на все возрастающий поток запросов Конгресса в отношении Хекматияра и якобы имевшем место фаворитизме в отношении него, мне надо было составить более четкое представление о нем, выйти за рамки сеансов «групповой терапии», на которых мне приходилось наблюдать его. Я сказал Ахтару, что хотел бы встретиться с Хекматияром, настойчиво подчеркнув, что встреча должна проходить с глазу на глаз.

Через пару дней полковник Бача организовал мне встречу с Хекматияром в одном из кабинетов штаб-квартиры Международного разведывательного управления (МРУ), в котором не было никакой мебели, кроме трех стульев и низкого столика. Вслед за Бачей в кабинет вошел стюард, неся чайник, три чашки и вазу с печеньем. Полковник уже был готов сесть за стол, когда я, положив ему руку на плечо, сказал, что, как заверил меня генерал Ахтар, эта встреча будет проходить с глазу на глаз. Услуги Бачи не потребуются, поскольку инженер свободно говорит по-английски. Полковник сказал что-то Хекматияру на пушту, что, как я понял, означало, что он будет за дверью и в любой момент сможет прийти на помощь, и нехотя вышел из комнаты.

Гульбеддин Хекматияр происходил из пуштунской семьи Гилзай — кочевого племени Харотай, которое мигрировало из района Газни в Пуштунистане на востоке Афганистана в Кундуз в северной части страны. В течение двух лет он обучался в кабульской военной средней школе, но не окончил ее. Потом поступил в Инженерный колледж Кабульского университета, но и тут не закончил учебу. Нашел свое призвание как политический активист и ревностный приверженец ислама. В университетском городке он стал активным участником исламского молодежного движения. Был яростным противником коммунистов, которые в тот период расширяли свое влияние в афганской политике. За убийство своего противника из числа маоистски настроенных коммунистов он был осужден на два года тюремного заключения. Именно в этот период в университете у него произошли первые столкновения с другим студенческим активистом, таджиком из Панджшерского ущелья Ахмад Шахом Масудом. В последующие три десятилетия они будут бороться между собой за центральное место на афганской политической арене.

После освобождения в начале 70-х годов из тюрьмы Хекматияр бежал в Пешавар, где вместе с другими афганскими исламистами и при поддержке пакистанских властей стал одним из фундаменталистских лидеров, противостоявших Республике Афганистан. В 1975 году, когда инспирированное исламистами восстание против афганского правящего режима потерпело поражение, он основал собственное радикальное движение «Хезб-э Ислами», или «Исламская партия».

Гульбеддин достал свои агатовые четки и стал перебирать их одну за другой. Всем своим видом давал понять, что пришел сюда против своей воли, и не спешил начать разговор.