Тени в углу за бутылью шевельнулись, поплыли, словно паутину плели…

Фиолетовый посох принял на себя удар двух темных, как Глазницы Ночи, Мечей…

Сдавленно хрипя, ловя ртом непокорный воздух, умирая, Эй-Эй зарычал из последних сил:

— Берегись, Йоттей! Не видишь, Гостья у нас!

И померкший тусклый свет, заплутавший в узких проемах окошек-бойниц, опрокинутый взмахом безжалостно-темных Крыльев. И атака отточенных, как мысль, Клинков, знаменитых Клинков, Обрубающих Нить…

— Бежим отсюда!

Когда проводник успел прийти в себя и подхватить колыбель с младенцем, осталось вечной загадкой. Не тратя бесценные секунды на размышления, Денхольм выскочил за дверь, увлекая за собой бьющихся в истерике женщин. Над домом пронесся душераздирающий вопль, затряслись, зашатались каменные стены, взвились в небо две причудливо переплетенные Тени…

Потом все смолкло. И память временно покинула короля, загуляв вместе с рассудком…

…Он очнулся неподалеку от Третьих ворот. Смеркалось. Вокруг толкались какие-то люди, отчетливо выступало из толпы обеспокоенное лицо проводника. В голове вертелись обрывки простенькой песенки, но почему-то на Небесном Наречии.

Да еще имя Сальтары, Богини Забвения, серой пеленой окутывающей разум…

— Что со мной? — одними губами прошептал он.

Эйви-Эйви успокаивающе вскинул руки и горячо заговорил, словно в чем-то убеждая. Жадная до зрелищ толпа обиженно загудела, но доводам вняла и потихоньку рассосалась.

— Что со мной? — повторил король уже тверже.

— Вам стало плохо прямо на улице, господин, — помогающий ему сесть проводник прямо-таки лучился заботой. — Шли себе, поклонились двум дамам, будто поздоровались. Потом выгнулись дугой, принялись мечом размахивать в разные стороны. Мне вон спину оцарапали, не ожидал от вас такого, право слово…

Он еще что-то говорил, но фразы долетали до Денхольма, как сквозь пелену тумана.

Царапина на спине! Почему от этого сочетания мурашки по коже?! Почему видится темная комната, разъяренные фурии, он сам, подставляющий меч под удар невидимки?

Напрягая голову до красных кругов перед глазами, он миг за мигом возвращал недавнее, но прочно забытое прошлое. Вот пять минут, проведенных среди звона и беспамятства… Вот вздернутые к небу тонкие сухие руки, и вязь заклинания-молитвы, обращенная к Безликой Богине… Вот Тени, скрутившие поднебесный воздух… Два Меча… Семь Когтей…

Он вспомнил. Вспомнил все, что так старательно затирали в его голове.

Прорвавшись сквозь блокаду памяти, он увидел намного больше, чем смог различить тогда, под туманным покровом заклинаний.

Он знал, что скрученный болезнью мальчишка всего-то нескольких дней от роду должен был умереть еще до рождения, но женщина Мальтина оказалась слишком упрямой и не пожелала бросаться в пропасть со скалы при известии о гибели мужа, знаменитого на весь Рорэдол старга Полага…

И повивальная бабка Гральди, та самая пожилая матрона, оказалась на редкость умелой и везучей, приняла до времени родившееся дитя, удержала рвущуюся Нить Жизни…

Он знал, что спасенный мальчишка, которого нарекут Хельгом, Помилованным Богами, мог бы возглавить Призрачное Войско Тени, столь тщательно и кропотливо собираемое Йоттеем для грядущей Битвы со Светом…

И знал, что Сам терпеливый и непреклонный Бог Смерти готовился обрезать Нить и проводить Своего избранника в лучшие покои Царства Мертвых…

Он бился против Бога и победил!

Нет! Они бились против Бога и победили.

Король открыл глаза, недобро и недоверчиво оглядывая проводника, продолжавшего нести заботливую чепуху.

— Хватит, Эй-Эй. Не надо…

— Как скажете, господин, — покорно кивнул Эйви-Эйви. — Вы только больше не деритесь и не хватайтесь за меч, ладно? Заранее соглашаюсь с тем, что пригрезилось вашему богатому воображению, каюсь во всех смертных грехах, признаю себя убийцей, пьяницей и проходимцем, только… Пойдем домой, а? Там и Санди уже заждался…

— Хороший ход, — одобрил Денхольм. — Но мне-то зубы не заговаривай! Я все помню, проводник! Все, понимаешь?

— Конечно, понимаю, — снова закивал Эй-Эй. — И тоже все помню. В прошлый раз я, кажется, Санди убил? Кого теперь?

В его взгляде было так много неподдельной заботы и страха перед сумасшедшими, что король невольно усомнился в собственном рассудке.

А усомнившись, испугался. Встал наконец на подгибающиеся ноги, жадно огляделся.

Он стоял в том самом месте, где кинулась им в ноги несчастная Мальтина. С придирчивостью судьи перед неизбежным помилованием за недоказанностью он осмотрел свои руки ноги, одежду. Все было в порядке. Все было цело, хотя и немного запылилось. Правда, булавка…

Булавка Эксара была приколота криво и покрыта бурыми пятнами засохшей крови!

— Что это?!

— Это… — слегка замялся проводник. — Это забыл я, господин, что булавка у вас непростая. Попытался расстегнуть, завязку плаща ослабить… Ну и получил по заслугам. Вот! — и он гордо предъявил поцарапанную руку.

Неужели привиделось? Холод безумия вновь коснулся его головы своими корявыми пальцами… Но, цепляясь за последнюю надежду, король упрямо поджал губы и предложил:

— Давай заберемся на стену, город посмотрим…

— Давайте, господин, — легко согласился Эй-Эй. — Только не свалитесь.

С высоты Третьей стены Денхольм осмотрел город, выискивая следы разрушения.

Тщетно. Плотно скроенный, камень к камню, Галь стоял, крепко упершись в землю основаниями домов, как грозный исполин из древних преданий. Он был нерушим и прекрасен.

Настолько, что король мигом забыл о своих сомнениях и болезнях.

Со стены отлично просматривалась строгая симметрия улиц, казавшихся снизу спутанным клоком волос в гномьей бороде. Девять сужающихся неровных окружностей, пересеченных девятью лучами разной длины, сходящимися в центре, на площади скольких-то там коров, у подножия замка…

— И ты назвал эту величественную крепость «городишком»! — неожиданно для себя возмутился король, в порыве восторга едва не спихнув расслабившегося проводника вниз, на булыжники мостовой.

— А как еще ее назвать? — возмутился Эй-Эй, с трудом удерживая равновесие. — Центральная крепость, второстепенный стратегический объект. Вот Вур, например, большой город, там одних стен девять штук. И два вала перед воротами, между прочим.

— Но тогда как же, вразуми меня Светлые Боги, поют менестрели, что во время Войны Магии Рорэдол пал?!

— Попробуем без Светлых Богов обойтись, ладно? Пусть спят спокойно, сумерки как-никак. А менестрелей разных вы, господин, побольше слушайте. Они еще и не такого напоют, Рорэдол пал! Выдумают же, мерзавцы!