Выслушав министра обороны и посмотрев на лица окружающих, президент кивнул, откидываясь в высоком кресле и нервно дергая кадыком.

– Вы же всегда утверждали обратное, Гиббс. Что с русскими можно договориться…

– Да, сэр. Но сейчас уже поздно договариваться, господин президент. Надо действовать.

Президент поправил воротник белоснежной рубашки и поднял вверх розовую ладонь.

– Пусть саудиты разбираются в своей семейной сваре сами. Но наши войска должны прикрыть находящихся там американцев. Меня сейчас больше беспокоят русские…

– Не стоит волнения, господин президент, – поспешил заверить Обайю глава ОКНШ. – Превосходство на нашей стороне. Мы должны проявить волю и решительность в отражении агрессии. И через пару-тройку дней Москва попросит передышки.

– А если не попросит? – ехидно спросил Джонсон. Отношения между флотом и морской пехотой были напряженными даже здесь, в Овальном кабинете.

– Если не попросит передышки, значит, ляжет. Джек, неужели ты считаешь мощь русских реальностью?

– Не знаю, Глен, не знаю… Русские умеют удивлять, ты же в курсе.

– Не в этот раз, Джек. Они как на ладони. Один хороший толчок, и они посыпятся!

Здесь позволю себе, читатель, небольшое отступление. Не считаете ли вы причину начинающейся войны идиотской? Лично я – нет. Нынешние политики, к счастью или несчастью, это кому как, зависимы от общества благодаря информационному пространству, окружающему нас. Именно это информационное пространство и формирует настроения в обществе. В человеческой истории были моменты, когда желание казаться сильнее, чем ты есть на самом деле, приводило к необратимым последствиям.

Савва Фокин «вырубился» сразу, как только вылез из раскаленного безжалостным украинским солнцем «Барса», заправив своего стального друга и тщательно закутав его пыльной «накидкой». На большее сил уже не было и, едва устроившись в спальнике, Савва провалился в глубокий сон.

Едва прибыв на самый запад Украины, 20-я танковая бригада сразу оказалась втянута в водоворот грандиозных военных маневров. С востока прибывали все новые и новые части и соединения, и их сразу захватывала круговерть событий. Изнуряющие марши, боевые стрельбы, учебные бои. Боеприпасов, даже высокоточных, не жалели, также отцы-командиры особо упирали на взаимодействие мелких тактических подразделений, типа взвод-рота. Причем все это действо осуществлялось в обстановке, максимально приближенной к боевой.

Бойцов гоняли так, что казалось, у них взмокли даже шлемофоны. Естественно, все последние мировые события прошли мимо них незаметно. Успеть бы поспать, хотя бы руки с мордой помыть, пожрать да маме эсэмэску отправить. Хотя с последним особисты, мать их за ногу, боролись яростно. За обнаруженный телефон сразу назначали десять суток «губы». Причем отправляли отсиживать к хохлам в Ковель.

Глубокий летний сон сержанта Фокина прервал истеричный вой сирены. «Опять тренировка воздушной тревоги! Сколько можно?!» – про себя проорал Савва, выползая из маленькой палатки и путаясь ногами в спальнике и собственных, сваленных у полога берцах. Следом вывалившийся из палатки мехвод Горелкин первым делом наступил на руку Фокину, заставив сержанта заорать благим матом.

– Куда лезешь, Горелый… – завопил Савва, но тут ему в живот врезалась голова Ноздри.

Мат и возня продолжались еще несколько секунд, пока из темноты не возник взводный Сергей Черемисов.

– Молчать! – с ходу рявкнул он. – Что вы, как бараны, топчетесь, ей-богу. Личные вещи – в танк, палатку – в хозвзвод. Все, исполняйте, бегом…

Кивнув, экипаж стал лихорадочно искать «сидоры», затем опрометью бросился к своей угрюмой и замаскированной машине.

Фокин остался сидеть в командирском люке, вцепившись в гарнитуру рации, Ноздря сразу нырнул вниз, в башню, и Горелкин аккуратно тронул «Барс» с места, ориентируясь на машину взводного.

Рядом, на соседней просеке, с матюгами строилась рота гренадеров, уже готовая к погрузке на свои угловатые «бээмпэшки».

Через минуту взвод Черемисова, все четыре танка, пристроился в хвост ротной маршевой колонны и замер на узкой лесной дороге.

И тут Фокин услышал. Тот звук, который никогда ни с чем не спутаешь, если побывал хотя бы раз на крупных учениях. Смешанный со скрежетом рев реактивной артиллерии и гулкое буханье гаубиц крупного калибра.

– Смотри, командир! – ткнул его локтем Ноздря. – Смотри!

Над украинским приграничным городком с милым названием Любомль поднималось зарево пожаров.

И еще в небе были светлячки… Но не обычные, а с неживым, желтым светом. Именно эти светлячки со скрежетом неслись к земле.

Зарево над Любомлем вспыхнуло ярче, и земля задрожала под танком, несмотря на расстояние в несколько километров.

– Че встали! Каштан, почему встали? – ожила рация возмущенным хрипом Черемиса.

«Правильно! Чего встали, как тормозные?! Сейчас один залп, и всем – конец!» – дернулась в голове Саввы паническая мысль.

Головной танк колонны капитана Карпа плавно тронулся с места, следом потянулись остальные машины роты.

– Вроде тронулись! – облегченно вякнул Ноздря и снова нырнул в башню.

Не прошли и километра, как снова раздался гул артиллерии, теперь уже с нашей стороны. На сей раз лупила ствольная, похоже, что «Гиацинты».

Едва танки выбрались на шоссе, как тут же угодили в пробку. Пятнистый «Тигр» ВАИ врезался в древний «Фольксваген» с местными. Бронированный внедорожник лишь слегка оцарапан, а вот автомобиль хохлов можно было сразу списывать на металлолом. Хотя вообще-то это нужно было сделать еще лет пятнадцать назад.

Возле покалеченной машины стояли два парня и девица, которые размахивали руками и орали на двух ваишников с белыми шлемами. Те тоже орали и жестами показывали, что гражданским лицам надо убираться с дороги.

В итоге подскочивший к месту образовавшегося затора лейтенант из соседней роты приказал ваишникам убрать с дороги местных и их рухлядь. Прежде чем те успели что-то возразить, оба солдата вытолкали парней на обочину и отправили туда же отчаянно брыкающуюся девицу.

Головной танк соседней роты рванулся вперед, в одно мгновение превратив «Фольксваген» в металлический блин неправильной формы. Следом за ним дернулась вся колонна, постепенно вытягиваясь по шоссе и огибая по дуге уже основательно горящий Любомль.

Вскоре появились беженцы, перепуганные мужики и бабы с детишками на разболтанных машинах, и несколько тракторов с прицепами. Возле очередного указателя стояли две милицейские машины и кучковались усатые менты, поглядывающие на проезжающую колонну с явным неодобрением.

Небо стремительно светлело, и теперь были отчетливо видны крошечные черные стрелы, летящие на запад.