– Сделай это для меня, Мина. Стань всем, кем сможешь. Рисуй, управляй бизнесом. Делай то, что должна. Обещаю, что на этот раз я не пропаду – я буду писать и звонить. Я буду бороться здесь, ты – жить свободной жизнью там.

Ее рука скользнула по ограждению.

– Время от времени я поднимаюсь на крышу нашего дома. Он выше большинства домов в Тегеране, и оттуда звезды кажутся ближе. Я стою там и кричу, кричу изо всех сил. Я обращаюсь к Аллаху, к другим богам, ко всем, кто способен услышать, – ко всему миру. Пожалуйста, кричу я, прошу вас, услышьте нас, услышьте меня!.. – Бита повернулась к Мине, и та увидела, что глаза подруги полны слез. – Думаешь, я не понимаю, что живу двойной жизнью и что вечеринки, которые я устраиваю, – это от внутренней пустоты? Если бы у меня была хоть капля истинной свободы, я бы не думала ни о каких вечеринках, я бы просто жила! Это же счастье – ходить по улицам, говорить что думаешь, быть собой. Быть свободной. – Бита говорила негромко, но убежденно. – Иногда мне кажется, что бог лучше слышит тех, кто живет в Америке, как ты… Именно поэтому я и говорю тебе: ни в коем случае не бросай свою бизнес-школу. Возвращайся в Нью-Йорк, рисуй, получай диплом, работай, выходи замуж, рожай детей… и живи! Не останавливайся, иди вперед, и тогда все получится. Нас не задушить, правда?

Мина сделала несколько шагов и встала у перил рядом с Битой. Над городом сгущалась ночь, и вокруг них сверкал океан огней. Она знала, что слова Биты будут звучать у нее в ушах, даже когда самолет унесет ее за океан. Где бы она ни была, она будет вспоминать о своей подруге, которая обращается к ней с крыши обычного тегеранского дома – нет, не к ней, а ко всему миру.

– Если не будешь знать, что нарисовать, – нарисуй нас, – негромко добавила Бита. – Пусть все знают, что мы существуем.

Как бы ей ни хотелось спать, Мина заставляла себя встать с постели. Преодолевая усталость, она старалась сделать все, что запланировала. Иногда, когда ее охватывала тревога и ей не хотелось браться за кисть, она включала компьютер, читала новое послание Биты, и усталость отступала. К занятиям в бизнес-школе она теперь относилась серьезно. Мина много читала, старательно выполняла полученные задания и готовилась к семинарам. Каждый раз, когда профессор ван Хойзен задавал ей вопрос, она отвечала подробно и точно, демонстрируя глубокое понимание предмета.

Ее картины понемногу становились все лучше. Мина особенно гордилась серией эскизов, на которых ей удалось запечатлеть лицо Биты – ее волосы, блестящие темные глаза, упрямый подбородок. Неплохи были и наброски, на которых она изобразила огни ночного Тегерана. Рисовала Мина и другие вещи: огурцы в маленькой лавке Хусейна, голубые купола исфаханских минаретов, освещенные закатным солнцем колонны древнего Персеполя. Она экспериментировала с кармином, ультрамарином и берлинской лазурью, пытаясь получить насыщенный темно-бордовый цвет, какой был у подушек в исфаханской чайхане. А еще Мина писала женщину в красном, пытаясь передать выражение счастья на ее лице, писала спелые гранаты в корзинах и даже сумела нарисовать портрет Меймени, какой она ее помнила.

В одном из телефонных разговоров с Рамином она сказала, что снова начала писать. Он был искренне рад за нее, и Мина это поняла. А еще она поняла, что они оба были слишком заняты и слишком много работали, чтобы сказать друг другу самые важные слова. Вскоре Мина пришла к мысли, что заблуждалась и их случайное знакомство ни к чему не приведет. Это было именно знакомство, а вовсе не любовь, о которой она осмелилась мечтать. И все равно ей было грустно думать о том, что вместо большого чувства между ними не было ничего, кроме короткого свидания в тегеранском парке.

37. Прощайте, таблицы!

– Пойдем посидим в «Старбаксе», – сказал Сэм после занятий. – Расскажи мне о своей поездке, мне очень интересно…

Дария ответила не сразу. Двухнедельная поездка в Иран отняла у нее много душевных и физических сил, но много и дала. Когда она сказала Миранде Катилле, где она была и почему пропустила два занятия, та была озадачена и даже, кажется, слегка недовольна. Можно было подумать – Дария променяла «приемы работы с электронными таблицами» на поездку в страну, жители которой питаются бананами, не слезая с пальм, и понятия не имеют ни об «Экселе», ни о других табличных программах. Тем не менее она все же вручила Дарие стопку учебных материалов, чтобы та могла наверстать упущенное.

Но все это Дарию волновало мало. Другое дело – Сэм. Сэм, который улыбался так мягко и безмятежно, сидя на стуле с теннисными мячиками на ножках. При виде его улыбки Дария снова почувствовала себя глупой девчонкой, даже несмотря на то, что совсем недавно вернулась из страны, которая была ей роднее и ближе, чем Квинс. И не имело никакого значения, что ее извлеченная из чемодана одежда все еще пахла сушеным лаймом и тегеранской пылью, пахла болью и горечью потерь, пахла горем и достоинством. Стоило Сэму ей улыбнуться, и двух недель как не бывало.

– Мне сейчас не до кофе, – проговорила она наконец. – У меня нет времени на…

– Я не стал бы навязываться тебе с кофе. – Сэм застенчиво улыбнулся. – Я знаю, что ты любишь чай.

– Все равно я не могу. – Дария решила положить конец этому бесплодному флирту. В конце концов, у нее есть Парвиз.

– И все-таки… если я очень попрошу?

И Дария сдалась, сдалась главным образом потому, что это было последнее занятие и она была совершенно уверена, что больше никогда не увидит этого мужчину. Кроме того, ей было пятьдесят с лишним, а это значило – нет ничего плохого в том, если она выпьет кофе, чая, лимонада или даже виски с человеком, вместе с которым она посещала курсы изучения «Экселя». Абсолютно ничего плохого.

На этот раз они отправились не в «Старбакс», а в кафе, в которое Сэм хотел пригласить ее с самого начала. Внутри было многолюдно и тепло, и все равно Дария пожалела, что у нее нет с собой ни шали из тонкой шерсти гималайского козла, ни большого платка. Она бы закуталась в него, и тогда никто из знакомых не смог бы увидеть, как она сидит здесь с Сэмом.

Нельзя жить двумя жизнями сразу, твердила она себе. Нельзя быть женой Парвиза Резайи, матерью врача Хумана, юриста Кайвона и Мины… Стоп,