и лишь, потом развернулся к противнику лицом, намериваясь построить свой путь в обратном направлении. Папский легат, во избежание убийства поверженного воина, поднял руку, в знак окончания суда Божьего, и король, не медля, поднял руку, в знак окончания рыцарского поединка. Все-таки разделение властей существовало, и не гоже было светской власти отставать от духовной в вопросах милосердия. Ведь по законам того времени, поверженный рыцарь мог заплатить жизнью за проигрыш в ристалище. Здесь необходимо сделать пояснение для современного читателя. Суд Божий как бы состоял из двух частей, первая часть находилась под патронажем церкви, и там действовали законы милосердия, то есть, если клирик останавливал бой, то считалось, что суд произошел и поверженный считался наказанным самим Божьим промыслом. Но, после окончания Божьего суда вступали правила обыкновенного поединка, то есть светские правила, согласно которым, поверженного соперника можно было убить, если победивший, вдруг, этого возжелает. Так вот, что бы этого не произошло, король и поспешил сразу остановить бой, не дожидаясь, когда посол – победитель вернется к рыцарю, возможно даже и с намерением просто перерезать проигравшему горло, что не так уж редко и случалась.

Все присутствующие были несколько разочарованы скоротечностью боя, лишь Эля, сидевшая у ног королевы матери, так как не могла стоять от волнения за судьбу своего любимого, утирала слезы радости. Первым ушел король в окружении свиты, потом легат, затем мажордом и стряпчие монахи, только повара долго еще не отходили от окна, по-видимому, надеясь на чудесное продолжение действа. Лишь один Ги де Туроту управляющий замком Трувер поспешно спустился во двор, нарушая приказ короля, и подойдя к послу, спросил его,

–Как такое можно? Свалить коня и всадника без помощи чуда или дьявола?

– Возьми щит и иди на меня, и ты тоже упадёшь, и все узнаешь, – ответил посол.

Кастелян, вооружившись щитом, пошел на посла, посол, подождав пока до кастеляна останется два шага, резко шагнул ему на встречу и толкнул его правда не очень сильно, но кастелян упал. Подавая ему руку, посол сказал,

– Я тебя толкнул, когда ты стоял на одной ноге, поэтому ты и упал. Лошадь я толкнул, когда она стояла на двух ногах вот она и упала тоже. Как видишь, чуда тут нет, равно как и черта. Вот если бы он немного поторопился и послал коня вскачь, то тогда бы я проиграл, человек не остановит скачущего коня. Если хочешь, я научу тебя такому удару, каким я сразил рыцаря, но только потом, не хочу чтобы все видели, – сказал посол на прощание и в знак добрых намерений.

Несколько слуг из посольской свиты с поклонами подошли к послу и принялись помогать снимать с него кожаный панцирь. Кастелян, поклонившись в знак признательности, отправился в королевские покои, готовиться к полу праздничному застолью, все-таки Божьи суды не каждый день бывают, равно как и великие праздники. И то, что Божий суд пришелся на пост, пусть и не строгий, не умаляло его значения, как значимого повода устроить праздничный ужин для всего двора после вечери. Пусть и не такой большой это был повод для празднества, в сравнении с недавней женитьбой Робера д. Артуа на Марго дочери Генриха второго, но все же вполне достойный повод для того, что бы прийти на ужин в особой, чистой, праздничной, одежде. Лишь один рыцарь остался лежать во дворе, так как король по забывчивости не отменил запрет спускаться на ристалище придворным. Уже ближе к заходу солнца, сжалившийся над поверженным героем, поваренок, прячась в длинной тени башни, вылил на его голову кувшин воды. Оруженосцы унесли своего сюзерена – рыцаря с ристалища лишь после вечерней мессы справедливо рассудив, что повеление короля относится ко дню и не касается ночи. Рыцарь пришел в себя ближе к полуночи, он что-то мычал и махал руками, но это уже не интересовало никого, так как после суда события повернулись так, что никто и не предполагал.

Эля увидя бесспорную победу своего избранника, на радостях так поторопилась вернуться в свои покои, что бы подобрать приличествующий праздничному застолью наряд, что позабыв все правила этикета и королевские ордонансы, запрещавшие ей появляться на территории покоев короля без сопровождения королевы матери, она первая, оставляя королевскую свиту далеко позади, чуть не ли не бегом, направилась по боковой королевской галереи к себе. Немного опешивший король обратился к королеве матери.

– Не одолжите ли вы мне, матушка, свою воспитанницу, я её буду ставить в пример своим медлительным скороходам – гонцам.

– Ваше высочество, мои слуги – ваши слуги, и если вы забудете свой молитвенник, как и я, то не надо посылать за ним гонца. Мы пошлем хранительницу Камино, уж если она нашла безопасный путь для паломников идущим к Сант Яго де Компостелло через Пиренеи, то и путь за вашей книгой со святым писанием она тоже найдет наибезопаснейший .

– Вот как матушка? Тогда нам с вами надо подумать о введении новой должности при нашем дворе,– Должности,– гонца за святым писанием.

– Ваше высочество, я буду, рада обсудить это во время вечернего застолья, с вами и с папским легатом,– сказала с поклоном королева мать, перед тем как расстаться с сыном.

–Хорошо, как вам будет угодно,– ответил благодарный сын.

Не смотря на учтивость сына Бланка, почувствовала в словах Людовика угрозу для своей племянницы.

–Вот только доберусь до покоев, так сразу отправлю назад в Кастилию, – думала она. Но, придя к себе, она обнаружила что её племянница, заперлась у себя в комнате и требует; теплой воды, портного, цирюльника и двух служанок. Бланке стало интересно, и она отправила Элеоноре своих служанок, и цирюльника.

–На пиру все узнаю,– подумала она и не стала больше думать о судьбе Эли.

Однако племянница не думала в бездействии ожидать пира и решения своей судьбы, тогда когда счастье было рядом, вот тут в другом крыле замка, все-таки характер доставшийся ей в наследство от Элеоноры Аквитанской звал её к действиям, а жгучая южная кровь, кроме того, звала её к безумствам.

Во-первых, дождавшись мгновения, когда королева мать устроится у себя в покоях, Эля сама отправилась искать архиепископа Урхельского, он был нужен ей, на этот раз в качестве духовного лица, имеющего определённые преимущества перед мирянами в вопросах заключения брака. Попросту говоря, ей нужен был клирик, который смог бы официально заключить её союз с прекрасным и смелым послом.

Во-вторых, она должна была найти своего суженного и, наконец– то поставить его в известность о том, что он является её избранником