представила, как разящий перегаром монах в грязном подряснике, грязной рукой осенит её и её будущую, чистую красивую жизнь. И вся её жизнь будет такой же грязной!!! Она вздрогнула от отвращения.

– Никто не может запретить монаху, выпить кувшин вина, – так гласит устав святого Бенедикта. Равно как в уставе не означен размер оного. Святой отец, видно, выпил один кувшин после утренней службы, и наверно несколько после исповеди, но обязательно придёт к вечерней мессе, чтобы заслужить право выпить еще. Поверьте, он добрый и честный служитель Господа, – назидательно произнес на прощание, его высокопреосвященство епископ Урхельской епархии Понс де Виламур. И закрыл дверь за Леоной.

Оставшись одной в галереи, спящий святой отец в расчет не брался, по причине своей временной недееспособности Эля призадумалась, получилась так, что первый и третий пункт она уже выполнила, остался только второй. Но самый трудный,– «она должна была найти своего суженного и, наконец– то поставить его в известность о том, что он является её избранником и не должен бояться её, равно как и Божьего провидения, пославшего её ему на помощь в этой чужой для него стране»

Она перекрестилась, и, не смотря на то, что находилась на королевской стороне, куда ей не разрешено было показываться без королевы матери, смело пошла в сторону покоев короля, так как другого пути ведущего к крылу замка, где расположилось посольство, не было. Король занимал среднюю наиболее укрепленную и высокую часть замка, посольства, как правило, размещали в угловых членениях замка, не так сильно укреплённых, и к тому же хорошо просматриваемых со стороны королевских покоев.

Ей повезло, она беспрепятственно, никого не встретив, прошла через; центральный двор и донжон компьенского замка, не так давно сооруженным Филиппом вторым Августом. Так же без труда миновала она и охраняемую дверь, ведущую на территорию замка отведённую посольству.

Войдя на территорию посольства, она была удивлена тем, что там было чисто и тихо, даже от конюшни не несло лошадиным потом, а возле колодца стоявшего посреди двора не было грязи. Более того, двор был весь посыпан песком. Лошади тихим фырканьем отметили её появление. Оглядевшись и никого не увидя, она решила пройти дальше, внутрь хозяйственных построек. Хозяйственные постройки, после последнего укрепления замка, сделанного Филиппом Августом, представляли навесы крытые, где; щепой, а где и соломой. Наиболее капитальные постройки имели по две, местами три капитальные, то есть каменные стены, но все хозяйственных постройки были открыты в сторону двора. Эля решила войти под навес, расположенный напротив конюшни, справедливо рассудив, что за лошадьми все одно нужно наблюдать и конюх пусть даже самый ленивый лошадей без надзора не оставит. Песок непривычно хрустел под ногами.

Эля откинула калитку, сплетённую из ивовых прутьев и, прочитав молитву святому Якову, смело вошла во внутрь. Сделав несколько шагов она остановилась, увиденное удивило её. Она думала, что внутри навеса если и есть, то только два три конюха, а тут! Вдоль стен были установлены такие широкие лавки, которые она никогда не видела, на которых сидели, а в некоторых случаях лежали воины, со своим личным оружием. Хотя пики и луки стояли прислоненные к стенам, но тоже были «под рукой». В углу горел очаг, над которым висел котел, наполненный водой. Так как котел был глубоким то костер, разожженный ближе к стене, полностью скрывался им. Несколько воинов было занято тем, что свежевали кур, хотя крови нигде не было видно. Причем свежевали странно, не ощипывая, а, снимая кожу с курицы вместе с перьями. Две куриные кожи с перьями лежали рядом, из них другой воин выдергивал перья. Каждое перо он зачем-то внимательно осматривал. Куриные внутренности тоже лежали рядом, как только один воин закончил выдергивать перья, он тут же передавал наполовину ощипанную кожицу другому, который внутренности курицы засовывал внутрь, после чего он бросал курицу собакам терпеливо лежащим подле. Оставшиеся перья поднимались с пола и бросались в огонь, так, что после курёнка даже перышка не оставалась. Эля не могла понять, зачем это и лишь приглядевшись, она поняла, что перья идут на оперение стрел. Мастер, сидевший в стороне от костра, ловко прилаживал наиболее хорошие перья к стрелам, виртуозно работая лезвием, то, расширяя надрез на конце стрелы, поворачивая лезвия под углом, то наоборот уменьшая его. За все время осмотра, пока Эля наблюдала за судьбой кур, которым посчастливилось в этот раз попасть на противень, её никто не побеспокоил. Лишь, когда она, убедившись, что из этого места нет хода во внутренние покои замка, повернулась, намериваясь выйти обратно во двор, воин, наиболее близко находившийся от калитки, в которую вошла Эля, встал и открыл калитку перед ней. Эля вышла, воин вышел за ней и с поклоном остановился, ожидая распоряжений или просьб посетительницы. Эля, не зная, что делать далее ждала, когда он её спросит или с поклоном проведет в покои, но воин молчал. В конце концов, через полчаса молчаливого стояния, Эля испугавшись, что её хватиться королева мать или епископ понесет на утверждение королю её грамоту, топнула ножкой и нахмурила брови. Воин молча поклонился и, не выпрямляясь, показал рукой, куда нужно идти. Сам же он, молча пошел за ней, правда перед дверью он обогнал её и, поклонившись ниже прежнего, открыл дверь, ведущую во внутренние покои замка.

Эля хотела сделать шаг, но темнота остановила её. Как правило, в замках было много всяческих приступок, лестниц и порожков единственной целью, которых было замедлить продвижения входящего, ведь не известно кто, зачем и с какими намерениями пришел в замок. Но тут случилось неожиданное, воин вошел первым и быстро вернулся с уже горящими свечами. Ошеломленная, таким проворством, Эля уже без боязни упасть, споткнувшись в темноте о порожек или лестницу, вошла внутрь замка. Свечи давали достаточно света, что бы она смогла внимательно осмотреть свой путь и запомнить его, вдруг придется возвращаться бегом, да еще в темноте. Но буквально после десяти шагов, дверь открылась, и она вошла в помещение, освещенное десятью свечами, и пылающим очагом. Неслыханное расточительство, когда днём, когда и так божьего света хватает христианам, жгут восковые свечи, Хотя может, это так и было задумано, чтобы показать богатство посольства. В зале она увидела только двух человек, сидевших за столами и писавших что то перьями. Воин поклонился им и бесшумно исчез за дверью. Писавшие подняли головы, и, рассмотрев внимательно пришедшую гостью, низко склонили головы в знак почтения, затем один из них в черной одежде не поднимая головы, подошел к Эле, и спросил.

– Чем