место, где родился. Господин родился в Китае. Младший хранитель ясы,– что-то вроде военного прокурора. Темник Трехстрельных тюрок, – глава воинской единицы – тьмы, которая набиралась из племени трехстрельных тюрок, по-вашему, наверное, маршал. Анда Сартака, – побратим Сартака, сына Батыя, внука Чингисхана – потрясателя вселенной. Младший советник всеобщего курултая, значит, что – господин имеет пожизненное право высказывать своё мнение во время курултая – всемонгольского собрания, по-вашему, палаты пэров, при принятии решений, имеющих значения для всех монголов. Добавим еще, право первого слово великий хан на курултае не имел. Помощник Субегей Боготура – ну просто адъютант или оруженосец, по личным поручениям соратника Чингиз хана, и лучшего полководца монголов Субегей Боготура.

Эля поняла только; Китай, маршал, член палаты пэров, оруженосец принца крови. Но и понятого ей было достаточно, чтобы осознать, что она выбрала благородного принца, ну если не принца, то хотя бы персону не ниже герцога, и её брак ни папа, ни король расстроить не смогут, даже если захотят объявить ничтожность этого союза по причине мезальянса сторон. Пока ей переводили, кто есть её избранный, вернулся слуга и с поклоном толкнул к ней святого отца Бартоломео Хельерского, что из Джерси.

Святой отец не мог еще до конца понять, кто его разбудил и зачем? Но он твердо знал, что если тебя ведут внутрь замка, то надо идти, ибо, как правило, пиршественные столы накрываю внутри замков, а не снаружи. Снаружи, как правило, ставят виселицы. И поэтому когда вооруженный, но хорошо одетый человек в богатом итальянском колпаке разбудил его, святой отец, не задавая вопросов, последовал за ним в глубь замка.

–Ведь если бы было, что плохое задумано, то прислали бы двух трех, неряшливо одетых слуг с дубинками,– так рассуждал спросонья святой отец, вверяя свою судьбу незнакомцу в итальянском колпаке.

И опыт не обманул его, очутившись в зале, где, средь бела дня, горело аж десять свечей, он удовлетворенный стал ждать дальнейших испытаний. Эля повнимательней осмотрела слугу божьего. И с радостью отметила, что святой отец был довольно чист, ноги его оказались чистыми, сандалии новыми, а в пояс вплетены целых четыре шелковых нити разных цветов; – желтого, зеленого, синего, и алого. Из рукава его выглядывала стола расшитая шелком. Она спросила у постоянно кланявшегося слуги,

– Где алтарь?

Тот не успевая поднять голову, от очередного поклона, указал правой рукой на дверь в противоположной стене. Эля быстрым шагом подошла к ней и решительно открыла её. В малой капелле Компьенского замка, подле алтаря горели свечи, было тепло и уютно. Эля рукой указала монаху, куда ему следует идти, сама же взяв за руку своего маршала, повела его в капеллу вслед за монахом. Однако, войдя в капеллу, святой отец вдруг быстро вышел из неё. Встав возле двери, стражем святого места, он вдруг строго спросил,

– В кого вы веруете?

Вместо ответа он получил пощёчину от Элеоноры – хранительницы Камино посчитавшей такой вопрос верхом бестактности. Затем она, для подтверждения своих полномочий, сунула ему под нос пергамент с подписью архиепископа Урхельского. Монах увидя знакомую печать, смирился, и в знак согласия на все действия в капелле, протянул невесть откуда взявшуюся у него в руке кружку для подаяния. Эля вложила туда два серебряных аббасидских дирхема, святой отец, перекрестившись, принял подношение.

Но тут, так некстати, Илья остановился перед порогом капеллы, ему, наскучила роль статиста в действе, где, судя по всему, решалась и его судьба. Он, что-то сказал своим слугам, они молча встали и взялись за оружие, кланявшийся, перед каждым поручением Эли слуга уже без поклона ринулся вниз по лестнице. Сам Илья взял в руки средних размеров меч, которым было удобно биться в помещениях.

Эля вдруг поняла, что сейчас может случиться нечто ужасное и это нечто ужасное может случиться по её вине. Ее любимый маршал может напасть на короля или того хуже, король нападёт на маршала, или рыцари нападут. А любимый подумает, что это она привела их всех. Время не терпело проволочек, еще мгновение и луки будут натянуты, а двери заперты, а при запертых дверях таинство брака не законно. То что может пролиться много крови, Эля не думала, в таких ситуациях женщина, как правила думает о своей свадьбе, а не таких мелочах как война. И Эля сделала то, что показалась ей наиболее подобающим. Она встала на колени и склонила голову в знак покорности, оголив шею, показывая тем самым, что она во власти своего господина и готова умереть от его меча.

Посланный вниз слуга вернулся, и почтительно склоняясь, что-то сказал Илье. Тот отложил в сторону меч и сказал,

– Расскажи.

Эля как стояла на коленях, так стоя на коленях и не поднимая головы, рассказала ему все. Она рассказала: что она,– дочь Альфонсо Бабосо (мокробородого) и Беренгарии Кастильской, но родилась она, после того как папа Иннокентий III аннулировал их брак ввиду их близкого родства. Хотя в это же время другой папа Целестин III отменил интердикт, но она осталась незаконнорожденной. Что её мать чтобы спасти её отправила к своей сестре, а та использовала её. Что король Луи не любит ее. Что она владеет и замком, и землёй, и управляет людьми, и может выставить на поле боя до сорока человек «конно и ружно». Что она полюбили его и чиста перед ним.

Она не знала, кто перевёл её слова и как. Но когда она плача, от того, что ей не поверил человек, которому она вверила самое ценное, что у неё было в жизни – свою честь, заканчивала историю своей любви и жизни, он поднял её с колен и поцелуями осушил её слёзы. Монах, шмыгая носом, пролепетал,– отпущение грехов,– затем молча вошел в капеллу. Надел столу тем самым, показав всем, что таинство готово свершиться и ничто его не остановит. Ибо чистая, покаявшаяся, и раскаявшаяся душа априори готова к таинству.

Они рука об руку вошли в малую капеллу, монах со знанием дела, споро провел необходимый обряд. После слова,– Аминь,– он быстрым шагом направился к дверям, интересуясь по – пути,– Где же будет пиршество?

Жена повернулась лицом к мужу, и в ожидании, положила свои руки на его грудь в знак покорности. Илья обнял её и поцеловал, это был их первый законный поцелуй. Им хотелось продлить это мгновение, но свита вернее уже не столько свита, сколько свидетели таинства, желали завершения официальной части, посвященной богу, и хотели начала простого человеческого праздника. Илья знавший, что нужно воину в