– Катерина… Будешь биться со мной?

– Ты не тронешь его! – повторила Катерина. Субботе почудилось, что ее окружило золотое сияние, разлилось в воздухе, осветило все вокруг.

– Трону… И его, и тебя, – по лицу Дианы блуждала все та же черная улыбка. – Верните сновидца. Иначе умрете – все до единого.

– Это легче сказать, чем сделать… – раздался чей-то негромкий голос.

Слева от Субботы возник человек внешности самой ординарной – борода, очки, мягкое выражение лица. Но Суббота, конечно, узнал его – это был Борис Чилинин. Как и откуда появился тут знаменитый беллетрист, Суббота упустил. Катерина поглядела на писателя с робкой надеждой, тот кивнул ей ободряюще – мол, ничего, справлюсь сам. Она бросилась к бледному капитану, приподняла, положила голову на колени, заговаривала, убаюкивала разверстую кровавую рану.

Диана глядела теперь только на Чилинина, в глазах ее что-то мерцало.

– Как смеешь ты, смертный, стоять у меня на дороге?!

– Сейчас вот и увидим, кто тут смертный, – мирно отвечал тот.

Миша, придя в себя, уже стоял возле Субботы, мотал головой, как контуженая лошадь. Так они стояли теперь втроем – Суббота, Чилинин, Ковалев, стояли против Дианы и двух черных, а на руках у Катерины захлебывался кровью, истекал последними каплями жизни располосованный капитан.

– Что делать будем? – тихо спросил Миша.

– Увози Субботу, – велел Чилинин, не отводя взгляда от Дианы, лицо у нее стало багровым, – делай, что он скажет.

Мише не надо было повторять дважды. Бесцеремонно и больно вывернув руку Субботе, он вытолкнул его из прихожей, оттуда они пробежали пару комнат и вывалились из черного хода. Напоследок Суббота еще успел повернуть голову и увидеть, что Диана закаменела, не отрывая глаз от Чилинина, а темные осторожно берут его в кольцо…

Спустя полминуты Суббота и Миша сидели в машине, и она, гудя мотором, слоила пространство на огромные кванты. Суббота, чуть только придя в себя, ощупал одежду, вывернул из-под куртки радиомаячок, остервенело, как гадину, раздавил каблуком, остатки швырнул в окно, навстречу налетающему ветру, повернулся к водителю.

– Как там отец Михаил? Не договорился с властями?

– Договорился тут с одним, – неохотно отвечал Ковалев. – Договориться-то договорился, только хлопнули его за милую голову, как воробья последнего. Ни на чин не посмотрели, ни на должность.

– И что теперь?

– Выводим людей на улицы. Боря – главный организатор. Называется все дело «Весенний марш».

– Понятно, – голос у Субботы стал безнадежным. – Не будет никакого марша. И весны не будет. Убьют Бориса.

Взвизгнули тормоза… Их качнуло вперед, едва не приложило лбом о верхнюю панель. Миша вывернул голову, смотрел на Субботу, голубые глаза потемнели. Секунду он молчал, потом произнес ровным сиплым голосом:

– Когда убьют? Кто?

– Сегодня вечером.

– А ты откуда знаешь? – тут Миша спохватился. – А, ну да, о чем это я…

Миша не зря был помощником по особым поручениям, реакция у него была отменная. Не говоря больше ни слова, взял мобильник, потыкал в кнопки, несколько секунд слушал, заговорил:

– Алло, Борис Ефимович… Хотел вас предупредить… – Он запнулся. – О чем предупредить? Так, ни о чем.

Бросил трубку, перехватил недоуменный взгляд, досадливо поморщился.

– Это не Ефимыч. Звонки перехватывают, на трубке – попка фээсбэшный.

Суббота размышлял недолго.

– Звони Леше.

Миша снова взялся за мобильник. Вдруг остановился.

– Что думаешь, как там дела у Катерины с капитаном?

На лице у Субботы проступили желваки… Он отвернулся, смотрел в пустую серую улицу.

– Нет уже их, – сказал глухо. – Ни Катерины, ни капитана.

– Точно? – Миша не верил, сверлил голубыми глазами.

– Я Диану знаю. Нет уже там живых никого… звони Леше.

Миша стиснул зубы, набрал номер.

– Алло, Алексей? Вы где там?

– Что с Субботой? – вопросом на вопрос ответила трубка.

– Тут он, со мной рядом. Говорит, что Бориса Ефимыча сегодня убьют…

В трубке что-то мерно бухало.

– Что у вас там? – сбился Миша.

– Так, фигня. Под стражу меня берут, спецназ ломится. Держимся пока. В рабочем порядке, все как обычно.

– А чего ты уперся? Устоять надеешься?

– Надеюсь, что отец Михаил успеет уйти.

Суббота не прислушивался к разговору. Он и так знал, что там творится сейчас. Со всех сторон офис волчеглазого Леши обступила грозная клубящаяся тьма, выбрасывала кривые протуберанцы, щупала, с какой стороны легче ворваться, чтобы не поразил ее в тот же миг гнев архангела…

– Так что там с Борей? – повторил в трубке голос Алексея.

– Суббота говорит, убьют…

Леша молчал пару секунд. Потом трубка снова ожила.

– Звонил ему?

– Звонил, дозвонился даже. Но, по-моему, это не он. Чушь какую-то отвечает, типа, спасибо, вас услышали. Разве Боря так разговаривает? Пасут его, точно пасут. Помнишь, он сам себе как-то на телефон позвонил, так ему ответили, что он подойти не может, занят.

В трубке снова что-то загремело. Леша отвлекся на секунду, потом заговорил:

– Миша, не дайте убить Борю. Вы должны спасти его, слышишь меня?!

– Да слышу я, слышу, – сказал Миша с досадой. – Только где его искать?

– Радио включи… – сказала трубка.

– Что?

Но тут шум в трубке усилился и связь прервалась.

– Черт, – сказал Миша. – Гребаный кабачок! Включи радио… Какое радио, чего, зачем? Радиоканалов этих, как собак. И что мне там скажут? Где сейчас Боря находится, да? Точный адрес сообщат?

Суббота, однако, все уже понял.

– Наверняка у него эфир где-то, интервью. А интервью у него может быть только на двух каналах – на «Дожде» и…

Миша уже давил кнопку настройки. В салон, грохоча, гудя, взвизгивая и присвистывая, ворвался шум вечернего эфира. Вот из помех выпростался, вылез, как медведь из берлоги, знакомый чуть насмешливый баритон…

– Есть, есть… – невидимый баритон пожимал плечами. – Их есть немного, это правда… Есть. Да, есть. Но давайте все-таки поймем, что, знаете, угрозы никакого кровавого майдана нет. А антимайдан и черносотенные шабаши, такие фрик-шоу – есть. Вот что есть. Ну, это ж правда, да?..

– Где у них офис? – Миша глядел на Субботу. Тот сообразил не сразу, сам там был всего пару раз, но все-таки сообразил:

– На Новом Арбате…

Ковалев, не выключая радио, вывернул руль, с визгом пересек двойную сплошную, едва не поцеловавшись с автобусом, невесть зачем вылезшим на крайнюю левую полосу, но в последний момент разъехался и под обиженные гудки помчался вперед, тесня наглые джипы, а где нельзя было оттеснить – завиливая колесом на встречную.