войны и страх перед возмездием все же были причиной того, что буквально в последние дни войны приказ о командос был отменен. В марте или апреле 1945 года в Норвегию был передан приказ Кейтеля о том, что впредь с захваченными в плен командос надлежит обращаться как с обычными военнопленными [669].

Явно преступный характер «командобефеля» вынудил после войны тех германских генералов, которые предстали перед судом в качестве обвиняемых за совершение военных преступлений, откреститься от него, осудить его и всеми возможными способами доказывать, что они якобы не проводили его в жизнь. А когда их пригвождали к позорному столбу совершенно неоспоримыми фактами, они ссылались на первую часть приказа, прикрывались тем, будто верили, что речь тут идет о репрессалиях за преступления противника. Но эта была несостоятельная попытка оправдаться, ибо Женевская конвенция 1929 года не допускает применения репрессалий в отношении военнопленных (ст. 2 конвенции). В то же время они, генералы, так и не отважились прикрываться в своей защите последней частью приказа, не посмели признать, что выполняли этот разбойничий приказ из чувства страха за собственную жизнь. Исключением здесь был только генерал Достлер, который открыто признал, что за неисполнение этого приказа его предали бы военному суду.

На Нюрнбергском процессе Кейтель и Иодль усиленно заверяли, что приказы о командос были целиком отредактированы Гитлером, что они были против этих приказов, но вынуждены были выполнить директивное указание и все же разослать их командующим армиями.

Старшина офицерского корпуса фельдмаршал Рундштедт на Нюрнбергском процессе заявил: «Мы, войсковые командиры, были категорически против приказа о командос и в устных дискуссиях в наших штабах порешили сделать его неэффективным» [670]. Об отрицательном отношении к этому приказу со стороны многих офицеров и солдат говорил также подчиненный Канарису генерал Лахузеи [671]. Фельдмаршалы Лист, Кессельринг и Рундштедт утверждали, что они «саботировали» приказ о командос. Рундштедт заявил даже, что никто в связи с этим приказом не был передан в руки СД. Однако, припертый к степе неоспоримыми фактами, Рундштедт признал, что «могли случиться» два-три исключения, но вообще-то приказ «саботировался» [672].

Отчетливее и яснее, в соединении с определенной попыткой оправдания, ставит вопрос адвокат Кальтенбруннера на Нюрнбергском процессе д-р Кауфман:

«Нельзя сомневаться, что этот приказ являлся нарушением международного права. Превращение второй мировой войны в тотальную войну вызвало множество новых военных уловок. Пока в их выполнении принимали участие подлинные солдаты, даже горечь, понятная с человеческой точки зрения, — а я говорю сейчас о поведении командос, нарушавших законы войны, — не могла оправдать издания этого приказа. К счастью, немного людей пало жертвами этого приказа Гитлера, как показал обвиняемый Иодль» [673].

В том же духе, духе осуждения приказа, выступали обвиняемые генералы на процессе по делу гитлеровского фельдмаршала Лееба и других.

Однако нужно еще раз со всей категоричностью подчеркнуть, что хотя и могли существовать «сомнения» — как в генеральном штабе ОКХ, так и в ОКЛ и ОКМ, — все же они никогда не обретали форм явного сопротивления или хотя бы уклонения от выполнения приказа. Приказ этот повсеместно был передан и исполнен. Даже факт уничтожения приказа Роммелем требует дополнительного выяснения: не шла ли тогда речь об уничтожении в соответствии с директивой ОКВ от 28 октября 1942 года?

Если же говорить о Рундштедте, то, как мы сказали выше, его «Приказ № 13» стал прообразом приказа о командос. Рундштедт на процессе заведомо лгал: несомненно, он знал о всех случаях убийства командос на территориях, которые были ему подведомственны. В обширном опусе, лично им подписанном и переданном его начальником штаба генералом Блюментриттом 16 декабря 1942 года начальнику генерального штаба ОКХ генералу Центцлеру [674], мы не находим ни слова осуждения «командобефеля», наоборот, в нем содержится ряд собственных «творческих» идей Рундштедта относительно методов подавления «саботажной акции противника».

Не подлежит сомнению, что и Кессельринг знал о преступлениях в Специи, Пескари, Фрамуре. Однако ни один волос не упал с головы преступников.

Особенно омерзительна роль главнокомандующего войсками вермахта в Норвегии генерала Фалькенхорста. Да, генерал этот «протестовал». Но трудно отнести к заслугам его «протест» от 13 декабря 1942 года. Обращаясь в нем к ОКВ, генерал отрицательно оценивал факт немедленного — без предварительного допроса — расстрела «саботажников» из Эгерсуида; из-за этого, по мнению Фалькенхорста, утрачена возможность получения ценных военных сведений. В своем ответе от 14 декабря ОКВ поддержало это мнение, обращая внимание генерала на то, что «командобефель» разрешает временное оставление в живых отдельных «саботажников» для проведения допроса [675].

В другом документе (от 23 мая 1943 года) тот же Фалькенхорст усилил некоторые акценты приказа о командос и невольно демаскировал его подлинные замыслы [676]. В частности, генерал выразил опасение, что если убийство захваченных командос произойдет в присутствии норвежцев, то в этом случае надо считать, что о такой акции будет широко известно и дело повлечет за собой нежелательные последствия. На фоне этого высказывания особенно ясным становится значение того пресловутого абзаца пункта приказа о командос, в котором говорится об их уничтожении «независимо от того, вооружены они или нет, сражаются или спасаются бегством». Поэтому Фалькенхорст предлагал издать специальный приказ войскам в Норвегии, утверждая, что уже согласовал его с СД. Отметим важное обстоятельство (по существу, известное нам из практики оккупационной политики третьего рейха): германские административные органы тоже были втянуты в эту преступную игру. Имперский комиссар в Норвегии (Тербовен) предложил, чтобы все без исключения пленные, которых впредь будут захватывать немецкие войска в Норвегии, передавались СД, что, по заявлению Фалькенхорста, было им отвергнуто.

Обращаясь же к своим подчиненным в приказе от 25 мая 1943 года, Фалькенхорст говорил: «У меня создалось впечатление, что текст упомянутого приказа [о командос. — Ш. Д.], который должен был быть уничтожен, видимо, недостаточно запечатлелся в памяти офицеров». Поэтому генерал напомнил его содержание, в особенности пункт 3 (об «уничтожении в бою или во время бегства»), а также свой комментарий к нему, изданный 26 октября 1942 года:

«Если в целях проведения допроса поначалу надо пощадить одного человека, то он не может пережить своих товарищей больше чем на 24 часа».

Фалькенхорст рекомендовал непременно привлекать для допроса захваченных в плен командос сотрудников контрразведки и СД. Особенно знаменательна критика Фалькенхорстом поведения его подчиненных в конкретных случаях, имевших место на территории Норвегии. Так, например, в одном случае были взяты в плен два тяжелораненых командос, которых передали в военный госпиталь. Фалькенхорст заявил, что это «находится в противоречии с недвусмысленным содержанием