— Это вам, доктор, не бедняге со сломанными ребрами угрожать побоями, — тихо сказал Иван и еще раз ударил. — Это вам — отвечать на болезненные вопросы. Отвечать честно и быстро. Иначе…

Доктор снова дернулся, ударил ногой по ножке стола, на пол один за другим стали падать карандаши.

— Вопрос первый — почему дочь Аллы Максимовны все еще в больнице? И почему у нее ребенок на руках?

— Вы… вы с ума сошли… — простонал доктор. — Как вы посмели… твою..

— Не ругайтесь, доктор, это всего лишь предварительные ласки. Вы же читали выписку из моего личного дела — я человек нервный и где-то психически неустойчивый… Я же и убить могу, нам, Инквизиторам, это можно. Хотите, я вам палец сломаю? — Иван, чувствуя, как холодеет все внутри, нащупал мизинец на руке врача. — Вот этот. Хотите? Только вы мне пообещайте, что не будете сильно кричать…

— Я охрану позову! — попытался крикнуть доктор, палец тихонько хрустнул, доктор снова засучил ногами.

— Охрану я перестреляю. — Иван наклонился к самому лицу врача. — Вы мне верите? А пальчик я еще не сломал, так, попробовал на прочность. Почему ребенок до сих пор не в интернате? Почему он у матери?

Ивану было плохо, он чувствовал себя последней сволочью, но останавливаться не собирался. Не мог останавливаться. У него просто не было времени.

— Считаю до трех. — Иван надавил на сустав, кожа доктора покрылась липким потом. Или это потели руки самого Ивана. — Два…

— Роды прошли неудачно… Ребенок родился мертвым, пришлось спасать, реанимировать… В таком состоянии он не доехал бы до интерната… Правда… — Доктор сломался. Голос звучал тускло, единственная сильная эмоция читалась в нем — страх. — Я оставил девочку здесь, а потом ее мать…

— Мать ее, — сказал Иван.

— Да… Алла Максимовна… Попросила, чтобы я разрешил, сказала, что другого шанса у дочки не будет…

— И вы спросили разрешения у Сигизмунда?

— Да… то есть нет, он был занят… Вы сами знаете, нападение на больницу, кража… Но я думаю, он бы не возражал. Он бы понял…

— Человек, убивший собственную дочь, конечно, понял бы невинные слабости директора интерната. Ему ведь тоже не чуждо ничто человеческое… Идеи никогда не заслоняли для него простые человеческие ценности… — Иван отпустил доктора и встал. — Вы до сих пор ничего ему не сказали… Он же всех новорожденных сейчас прячет. Даже тех, кто еще не родился, он отправил в интернат. А тут, специально для Аллы Максимовны… А вы, уважаемый, лежите, не дергайтесь. У меня настроение не очень, могу ненароком ударить, снова придется подниматься. А в такой позиции я… как там вы мне давеча говорили… допинаю? Вот, я могу допинать.

— Что вам еще нужно? — спросил доктор, глядя на Ивана снизу вверх.

Руки врача дрожали, рот непроизвольно кривился. Похоже, главного врача больницы Нового Иерусалима давно не били. Во всяком случае, не унижали.

— Больше вроде и ничего… — сказал Иван, снова усаживаясь на стул. — Поначалу казалось, что там много у вас можно узнать, а сейчас… Хотя… Вы сказали — нападение на больницу, кража…

— Да-да, — кивнул врач.

Делать это лежа было неудобно, пришлось провести щекой по ковру на полу.

— Нападение — понятно. А кража?

— Так… Ребенок… — Голос главврача дрогнул.

— Ребенок… Ребенка обычно похищают, доктор. Нет, можно в запальчивости сказануть, что украли, но через сутки, после размышлений, естественно прозвучало бы «похитили». Не так? Так, — сам себе ответил Иван. — А вы сказали — кража. Что украли и когда? Не телитесь, уважаемый! Мы еще не прекратили счет. Я остановился, кажется, на двух? Один мой знакомый урод начинает считать с волосинками и четвертинками. Я предпочитаю целые числа. Было два. Теперь…

— В ту же ночь… Одновременно с ребенком… Пропал набор медикаментов… Очень специфический… Там было… — Доктор собрался перечислять, но Иван его остановил:

— Проще, доктор. Очень специфический — это значит, что для специфических целей. Опуская названия — цели. Быстро!

— Ну… Цель, в общем, одна… Ускорение родов.

— В смысле?

— Ну можно сократить срок, вызвать роды раньше…

— На сколько?

— Ну… На день-два…

— А больше? — спросил Иван.

— Можно больше…

— На неделю?

— Да. Если верно подобрать дозировку… В комплексе с другими средствами…

— И с какой точностью можно установить срок? Типа — ровно через час, через два?

— Нет, около двенадцати часов. Но, в принципе, можно увеличивать дозу, ускоряя и усиливая в зависимости от особенностей конкретной матки…

— Можно организовать одновременные роды нескольких женщин? С каким разбросом по времени?

— Смотря сколько женщин…

— Пять.

— В течение часа все роды пройдут, — сказал доктор. — Плюс-минус десять минут.

Спокойно, приказал себе Иван, это еще не катастрофа. Это еще только начало.

— У вас в клинике свой священник?

— Нет, мы вызываем к родам…

— А в интернате?

— Ну… Раньше там не рожали, наверное, тоже вызовут. Пришлют машину за батюшкой…

Иван встал со стула.

— Как можно позвонить Крысу… Сигизмунду Васильевичу?

— Коммутатор. — Доктор указал на телефон на столе. — Поднимаете трубку, говорите номер… Или просто называете, кто вам нужен.

Иван поднял трубку.

— Коммутатор, — сказал женский голос.

— Сигизмунда Васильевича, — Иван оглянулся на доктора и жестом разрешил ему встать. — Быстрее, пожалуйста.

Крыс ответил через секунду.

— Привет, — сказал Иван. — А в нас стреляли. Солдатик из ваших, местных. Не попал. А мы — попали. Вы в курсе, что дочка и внучка директрисы интерната все еще в больнице? Молодая мама кормит ребенка…

— Это шутка? — спросил Крыс.

— Я могу попросить доктора подтвердить. Дать ему трубку?

Главврач сел на кушетку и принялся внимательно рассматривать свой мизинец.

— Не нужно, — разрешил Крыс. — Это все?

— Не все. Вы сейчас соберетесь и прибудете в больницу, есть много интересных мыслей…

— Они не подождут до завтра? — усталым, смертельно усталым голосом спросил Крыс.

— Ладно, я начну по телефону. — Иван с сомнением посмотрел на врача, прикидывая, не выгнать ли его из кабинета, но решил, что пусть доктор побудет под наблюдением. — Значит, вначале ребенка попытался украсть отец. Попался, убил и был убит. У меня возникло некоторое подозрение, что он специально попал под раздачу, чтобы оказаться возле ребенка. Но в следующую ночь новорожденного все равно украли, убив на этот раз троих… Вы следите за моей мыслью?