К концу вечера, когда Хантер хлестал эгг-ног[44], будто винтажный виски, Сейлор следила, чтобы дети не лезли к камину, а Трой и Спэрроу раздевали друг друга глазами, я уловил намек и со всеми попрощался. Но вместо того, чтобы возвращаться в свою квартиру, я поехал прямиком в поместье Эйвбери-корт.

Я был не настолько глуп, чтобы думать, будто Джеральд и Джейн Фитцпатрик разделят восторг своей дочери, когда увидят меня на пороге. Меня это вполне устраивало. Я легко мог забраться в окна, что, судя по всем тем фильмам и сериалам, которые я вовсе не смотрел с Сейлор и Спэрроу, считалось проявлением безнадежной романтики.

Никс романтик.

А я в своей лучшей форме.

Плевое дело, черт возьми.

Остановившись перед особняком, я заметил, что свет в нем уже не горит. Фитцпатрики рано закончили праздновать Рождество. Я обошел дом и вычислил окно Никс. В нем свет тоже уже был выключен.

Пробраться к ней в комнату оказалось проще простого. Особняк в Эйвбери-корт был приземистым и обширным, а не высоким и узким. А еще тут повсюду были чертовы колонны. Но снег не к месту. Впрочем, мне удавалось забираться на здания и в худших условиях.

Я перекинул веревку через ограду между окном Никс и одной из колонн, а как только она свесилась с другой стороны, завязал тугой узел и дернул за нее, чтобы убедиться, что она держится крепко. А затем, держась за веревку, начал взбираться по колонне, как скалолаз.

Добравшись до окна, я несколько раз постучал, заглядывая внутрь через двойные стекла. Эшлинг крепко спала, неподвижно лежа в своей постели. Ее волосы цвета полуночи разметались по плечам и лицу. Темный ангел.

Я постучал снова, наблюдая, как она просыпается, затрепетав ресницами, а затем спускает длинные, стройные ноги с кровати и идет к двери.

Я постучал в окно в третий раз, начиная раздражаться. Уверен, что Ромео не приходилось иметь дела с женщиной, у которой слух не лучше, чем у чертова аэрогриля.

Она подскочила от удивления, обернулась и встретилась со мной взглядом через всю комнату. Поняв, что это я, она подбежала к окну.

Умница.

Никс возвращается в объятья своего любимого монстра.

Она открыла окно, а потом одним ловким движением опустила руки мне на плечи и со всей силы толкнула меня обратно вниз. Быстро вскочив на ноги, я ухватился за водосточную трубу и отчаянно вцепился в нее, оставив ноги болтаться в воздухе.

– И тебя тоже с Рождеством. Вижу, в этом году ты решила подарить мне чокнутую стерву. Я принимаю ее.

– А ты ждал подарка? – процедила она где-то у меня над головой, и, судя по голосу… что ж, она была и вполовину не так рада меня видеть, как я ожидал. – Что ты вообще здесь делаешь, Бреннан?

К счастью, я уделял много внимания укреплению верхней части тела. Четырежды в неделю выполнял упражнения на весу и подтягивания вместе с Митчеллом, а потому знал, что долго смогу провисеть на водосточной трубе, если, конечно, она не треснет пополам.

Разве что между делом могу остаться без пальцев из-за гребаного обморожения.

– Скажем так, я подумал, что будет самое время поговорить с тобой, как только ты осмыслишь случившееся.

Я, мать его, был просто одержим ей. Какая-то бессмыслица. Невозможно вожделеть то, что тебе и так преподносили в избытке.

– Ты о том, как предал мою семью и меня, превратил мою жизнь в настоящий ад, чуть не разрушил брак моих родителей, а еще навлек на нас такое разорение, после которого нам предстоит еще не один десяток лет приходить в себя?

Если она так ставит вопрос…

– Да повзрослей уже, Никс. Я немного подурачился с твоим отцом. К тебе это не имело никакого отношения.

– Имело, самое непосредственное! Ты причинил боль моим самым любимым и дорогим людям, хотя знал, как много у меня проблем с матерью, знал и о ее психическом состоянии, и все от меня скрыл.

– У меня была веская причина, – проворчал я, подтягиваясь и устраиваясь на крыше возле ее окна, как чертов пес, раз она отказалась впустить меня внутрь.

Эшлинг скрестила руки на груди и выгнула бровь. На ней была ужасная фланелевая пижама с хорьками. Я знал, что у нее когда-то жил хорек по кличке Шелли. И я задался вопросом: как, черт побери, умудрился помешаться на женщине, которая, несмотря на все ее признания в любви ко мне, никогда не пыталась усмирить свою чудаковатость, чтобы соответствовать стандартам и угодить мне.

– Ах, у тебя была причина. – Она насмешливо похлопала в ладоши. – Думаю, будет интересно. Давай послушаем.

– У твоего отца была интрижка с моей биологической матерью.

– Как и у всех остальных в Бостоне. По слухам, – протянула она. – Разве она не занималась древнейшей в мире профессией?

Пропустив ее издевку мимо ушей, я продолжил рассказ, который, признаться честно, уже до смерти меня утомил.

– Не так давно, в ноябре, когда я не пришел на нашу встречу…

– Еще один яркий пример, подтверждающий, почему не стоит тратить на тебя время.

Я стиснул зубы, стараясь сохранять спокойствие.

– Я не пришел, потому что Каталина умерла, и мне нужно было слетать в Атланту и разобраться с ее барахлом. Я нашел письма, которые она писала твоему отцу. Письма, в которых обвиняла его в том, что он зачал ей ребенка, а потом избил так, что у нее случился выкидыш. Кэт утверждала, что именно он заставил ее бросить меня, когда она уезжала.

Сказанное помешало ей бросить мне еще одно бесполезное замечание. Молочная кожа Эшлинг стала еще бледнее. Она отступила назад и прикусила губу, чтобы рот не открылся от потрясения. Я протянул руку, мотая головой.

– Мы что… – она прокашлялась, – родственники?

Я чуть было не свалился с крыши и не сломал спину.

– Что? Черт возьми, конечно, нет, милая. Будь дело в этом, меня бы выворачивало до следующего года. Без обид. Их роман случился после моего рождения. Суть в том, что я поговорил об этом с твоим отцом. Большая часть оказалась ложью, но кое-что было правдой. Так или иначе, именно по этой причине я хотел его помучить.

– Ты мог рассказать мне, – наконец сказала она.

– Нет, не мог, – простонал я. – И что бы я сказал? «О, кстати, я в ответе за все то дерьмо, которое переживает твоя семья. А сейчас самое время сунуть член тебе в рот».

– Не нужно грубить.

– Послушай, мне жаль, что