родственников мужа никогда не бывает легкой. Это не оправдание, но продолжительный стресс может подорвать психическую устойчивость и снизить чувство эмпатии к людям вообще. При своем нелегком психологическом состоянии Духан могла убедить себя, что лучше не думать о том, что фальсификации могут сломать жизни других.

Особенно если за махинации доставались похвалы. Некоторые люди лгут, чтобы манипулировать другими или обретать материальную выгоду. Духан стремилась к научной славе, ей нравилось, когда ее называли супервумен. Ее бывший руководитель из лаборатории вакцин предположил, что свою роль могли сыграть ее статус иммигрантки и цветной женщины. Этот руководитель, афроамериканец, говорил: «Я понимаю, что значит быть представителем меньшинств в Америке. Думаю, это обстоятельство укрепило ее решимость показать, что она не хуже других, а даже лучше».

Обычно такая решимость идет на пользу, заставляя человека стремиться к большему и ломать стереотипы. Но Духан не заслужила своих похвал. Она стремилась к славе без соответствующих достижений. Это – обычная ошибка тех, кто совершает научные фальсификации. Их манят не знания, а награды и престиж, соблазны науки, а не наука как таковая. Но одно дело – мошенничать, скажем, в оптике или орнитологии. Духан делала это в криминалистической лаборатории, и на кону были человеческие судьбы.

К сожалению, Духан не уникальна. В последние десятилетия множество других ученых, работающих с криминалистами в лабораториях по всему миру, оказались разоблачены как плуты и обманщики. Дело Духан только укрепило критически настроенную публику в убеждении, что вся криминалистика сродни шарлатантству.

В Соединенных Штатах зарождение криминалистики как науки восходит к делу об убийстве Паркмана, о котором шла речь в четвертой главе, когда медики из Гарвардской медицинской школы применили познания в анатомии, чтобы изобличить Джона Уайта Вебстера. В последующие десятилетия криминалистика стала включать в себя расследования поджогов, баллистику и анализ следов – дактилоскопию, трасологию, хроматографию и т. д. В середине двадцатого века криминалистика прочно прописалась в судебной практике и рассматривалась как рациональная, объективная альтернатива результатам спорных и не всегда честных полицейских расследований, которые господствовали ранее.

К сожалению, вынужден разочаровать всех любителей полицейских детективов. Большая часть криминалистики в лучшем случае неоднозначна, а в худшем – полная чушь. В убийственном докладе 2009 года Национальной академии наук США обозначено несколько вопиющих проблем криминалистики, начиная с того, что большинство областей, ее составляющих, лишены малейшей научной основы. Вместо опоры на результаты анализов и экспериментов она представляет собой просто набор интуитивных догадок, изложенных наукообразным жаргоном. В результате различные эксперты-криминалисты зачастую дают совершенно различные заключения по одному и тому же факту. Да что там, один и тот же эксперт иногда дает разные заключения по одному факту в зависимости от того, что ему сказали о подозреваемом: виновен он или нет. Это убедительное свидетельство того, что предубеждение влияет на результат анализа.

Не менее вопиюще отсутствие скромности. На личном опыте могу сказать, что авторов научно-популярной литературы просто сводит с ума: тенденция ученых бесконечно уточнять свои высказывания и делать кучу оговорок о возможности альтернативных толкований даже тогда, когда ситуация выглядит предельно ясной. Напротив, многие эксперты-криминалисты, особенно когда дают показания в суде, отличаются потрясающей самоуверенностью. Они заявляют, что могут со стопроцентной точностью определить, кому принадлежит тот или иной волосок или след от укуса, причем всегда. Они создают ауру непогрешимости[75] и приходят в ярость от любого вопроса, который может подорвать их авторитет.

Разумеется, не вся криминалистика – полная чушь. Токсикология и патология дают надежные результаты. В докладе Национальной академии наук особенно подчеркивается достоверность анализа ДНК. В этих областях имеется прочный научный фундамент, они опираются на хорошо обоснованные лабораторные тесты. Анализ ДНК может надежно связать конкретные биологические материалы (например, образцы крови или семенной жидкости) с конкретными личностями. Аналитики ДНК не считают зазорным обозначить степень неопределенности, указывая вероятность результатов. Но большинство областей криминалистики не отвечает этим базовым требованиям.

После публикации академического доклада в таких областях, как дактилоскопия (анализ отпечатков пальцев) и баллистика огнестрелов, заметно повысилась научная достоверность. И даже самые спорные области криминалистики могут – если практики будут добросовестно анализировать улики и проявлять сдержанность в оценках – занять важное место в деятельности современной полиции, добавить весомости показаниям и служить дополнением к расследованиям в целом. До тех пор будут страдать обвиняемые. По некоторым оценкам, в США на долю «ложных или вводящих в заблуждение свидетельств криминалистов» приходится четверть всех несправедливых обвинительных приговоров, а у отдельных областей криминалистики погрешность еще выше. ФБР в одном исследовании пришло к выводу, что в 90 процентах случаев микроскопического анализа волос показания в суде были «ошибочными».

Какое место в этом ряду занимает криминалистическая экспертиза наркотиков? В спектре достоверности она близка к анализу ДНК. Анализ наркотиков надежный и повторимый, и, если его проводить должным образом, он может стать существенной частью криминального дела. Если проводить должным образом.

Разоблачение Духан началось с чудовищного совпадения. В 2001 году сотрудники полиции Бостона у магазина «Кеймарт» задержали человека по имени Луис Мелендес-Диас за распространение наркотиков и на своей машине повезли в отделение. По дороге один из копов заметил, что Мелендес-Диас подозрительно ерзает на заднем сиденье. Сдав его в отделение, они обыскали машину и обнаружили несколько пакетиков с кокаином, которые задержанный распихал в укромные уголки, стремясь избавиться от лишних улик.

Совершенно случайно полиция направила найденные пакетики на анализ в ту самую лабораторию, где через некоторое время начнет работать Духан. По всем свидетельствам, образцы были проанализированы должным образом, без глупостей. Отвечающий за это дело химик подписал три сертификата, констатирующих, что найденное вещество – кокаин, и его свидетельство помогло вынести Мелендесу-Диасу обвинительный приговор. Короче, дело очевидное.

Однако адвокаты Мелендеса-Диаса выдвинули возражение. 6-я поправка к Конституции США гласит, что «обвиняемый имеет право ‹…› на очную ставку со свидетелями, дающими показания против него» в суде. По традиции, под свидетелями понимали очевидцев, тех, кто действительно видел, как совершается преступление. Но адвокаты настаивали, что эксперт-криминалист тоже должен давать показания лично. А поскольку сотрудник лаборатории просто подписал сертификаты, а не появился в суде, адвокаты потребовали снять обвинение.

После апелляций в 2009 году дело дошло до пересмотра в Верховном суде. Голосами 5 против 4, что противоречит обычному пристрастному разделению мнения судей (Рут Бадер Гинзбург присоединилась к Антонину Скалиа и Кларенсу Томасу в большинстве), Верховный суд постановил, что адвокаты Мелендеса-Диаса были правы: ученые-аналитики должны давать показания в суде, чтобы обвиняемые имели возможность им возразить. Отчасти это был чисто протокольный момент. Скалиа подчеркнул, что право